Райский остров
Шрифт:
«Я ненавижу ее!» — повторял он снова и снова, возвращаясь назад по тропинке через лес, пока не выехал к широкой дороге, ведущей к дому губернатора.
Однако стоило ему подумать о том одухотворенном выражении, которое было на ее лице, когда она смотрела на свои статуи, о тех важных и интересных вещах, которые они обсуждали в ее студии и потом по дороге на кетьяк, ощутить снова тот огонь, который охватывал их обоих от одного только прикосновения их рук, как к нему пришло понимание того, что это не ненависть сейчас сжигает дотла
Добравшись до дома губернатора, он отправил своего камердинера за вином и выпил залпом несколько бокалов. Любой из друзей графа, стань он свидетелем этой сцены, был бы несказанно удивлен увиденным. Да и камердинер смотрел на него с изумлением.
Он никогда не видел своего хозяина невоздержанным как в еде, так и питье. Вернее, он не мог припомнить ни одного случая, когда бы граф пил так рано и в одиночестве, без хорошей компании за обильным столом.
Так или иначе, но сам граф так никогда и не мог потом точно вспомнить, что же с ним происходило после этого.
Он заставил себя разговаривать с людьми, которые были приглашены на встречу. Он выдержал нескончаемый обед с большим количеством гостей, многих из которых он не раз встречал и раньше, и все это время он вел себя так, будто прекрасно себя чувствовал, был всем доволен, и даже смеялся шуткам губернатора.
Когда же наконец он смог добраться до своей комнаты и остался один, у него появилось почти непреодолимое желание помчаться сквозь ночь к дому Роксаны и вопреки всему убедиться, что он ошибся.
Затем благодаря усилию воли он заставил себя думать, что ей больше не удастся обмануть его и все, что было между ними, прошло безвозвратно.
Он спал совсем немного и наутро, выпив немного бренди, злой, встревоженный и не выспавшийся, чувствовал себя совсем разбитым.
— Начинай укладывать вещи, — велел он своему камердинеру, пока одевался. — Чем скорее мы оставим это злосчастное место, тем будет лучше!
— Куда же мы отправимся, ваша милость? — спросил его слуга.
— В Сингапур… в Индию… Какое это имеет сейчас значение? Главное, подальше отсюда, — раздраженно ответил граф. — Делай, что тебе говорят, и не задавай лишних вопросов!
Он вышел из комнаты в крайне скверном состоянии духа, и камердинер покачал головой. Его хозяин еще никогда не вел себя так странно, и верный слуга понимал, что произошло что-то ужасное.
Граф между тем спустился вниз к завтраку.
Обычно он завтракал один, в своей комнате, но в это утро он не мог вынести своей собственной компании. Кроме того, он собирался известить губернатора, что собирается при первой возможности покинуть остров.
Завтрак был сервирован не в самой гостиной, а на воздухе, на широкой открытой веранде.
В этот ранний час воздух был еще приятно прохладным, свежий ветерок обдувал разгоряченное лицо графа, неся с собой волшебные ароматы цветущих деревьев и кустарников.
Подойдя к двери, ведущей на веранду, граф увидел, что губернатор сидит за накрытым столом спиной к нему, а прямо перед ним застыл навытяжку один из офицеров охраны дворца в полной военной форме.
— Возьмите экипаж, нет, два экипажа. Один — для багажа мисс Бакли и ее служанки, второй — для самой мисс Бакли, — говорил губернатор офицеру.
Инстинктивно граф застыл на месте, прислушиваясь к голосу губернатора.
— Да не вздумайте терпеть с ее стороны никаких глупостей, — продолжал губернатор. — Если она не пойдет по доброй воле, используйте силу, разумеется, очень осмотрительно, но ни в коем случае не обращайте внимания на протесты с ее стороны. Вы все поняли?
— Да, ваше превосходительство, я все понял, — отвечал офицер.
Он говорил с явным сомнением в голосе, словно находил порученное ему дело слишком затруднительным.
— Позже, возможно, после полудня, — продолжал губернатор, — вы можете съездить еще раз за ее остальным имуществом, например, за ее деревянными скульптурами и кое-какой мебелью, которую она, может быть, пожелает взять с собой в новый дом.
— Слушаюсь, ваше превосходительство!
— Еще только одно…
Губернатор продолжал говорить, но так тихо, что граф не смог разобрать ни слова.
Он повернулся и тихо прошел назад, в свои апартаменты, стараясь остаться незамеченным.
Произнесенной его превосходительством фразы об использовании силы было достаточно, чтобы прояснить его намерения, и граф знал, что, как бы он ни относился к Роксане, что бы он ни чувствовал сейчас по отношению к ней и как бы она ни обманывала его, он не позволит, чтобы губернатор осуществил свои грязные планы.
Граф быстро вбежал в свою комнату и обнаружил там слугу, который уже начал собирать вещи.
— Быстро пусть приготовят мою лошадь! — распорядился он на ходу.
Слуга поспешил выполнять поручение.
Граф нетерпеливо поджидал возле запасного выхода, когда грум выведет ему лошадь из конюшни, строя в уме планы по спасению Роксаны. Выехав из губернаторской резиденции, он вновь выбрал тот путь, которым воспользовался накануне, сказав себе, что он должен поторопиться. У него так и не сложилось никакого даже приблизительного плана того, как ему действовать сейчас, он пока еще сам не знал, как он сможет помочь Роксане.
Он понимал лишь, что не должен допустить того, чтобы губернатор совершил над ней насилие, не мог позволить ему превратить ее в свою пленницу, поселив в доме, который так удобно расположен — всего в двух минутах хода от апартаментов самого губернатора. Такое отношение к Роксане оскорбляло его мужское самолюбие, он испытывал потребность защитить ее.
Что бы там ни было у нее с другими мужчинами, граф прекрасно понимал, что и сам губернатор, и его чувства к ней вызывают у Роксаны отвращение.