Разбойник и Мишка
Шрифт:
собаку! Так ко мне никто ходить не будет.
— Ты ничего не понимаешь, — спокойно сказал Борис. — Это же
воспитание. Норка должна недоверчиво относиться к чужим.
— Ну и трави своих товарищей, а моих подруг не трогай! Я маме
скажу...
— Ну и говори! Мама меня лучше понимает, чем ты. А ещё в восьмом
классе учишься...
Таня вышла в коридор и увидела подругу, прижавшуюся к стене.
— Аня, иди.
— Нет, надо выждать
— Чего выждать?
— Да чтобы Норка считала, что она «победила» меня. Мы ведь так с
Борисом заранее договорились.
— Спектакль, значит, устроили. И меня не предупредили... А чего же
кричала как резаная?
— Да ведь знаешь, как страшно-то мне показалось...
Наступила весна, и пришлось Норку выселить на жительство во двор, в
деревянный сарай. В сарае Борис смастерил ей будку, а на пол постелил
старый детский матрасик, на котором когда-то спал сам. Он ежедневно чистил
щенка щёткой, а как потеплело — стал его купать. Щенок охотно плескался, а
плавать не хотел — боялся. Но ведь всякая служебная собака должна хорошо
плавать. Борис брал потяжелевшего щенка на руки, заносил его поглубже и,
бросив в воду, плыл сам впереди. Норка испуганно вытаращивала глаза и
быстро плыла обратно к берегу. Потом она привыкла и охотно бросалась в
воду сама за хозяином и даже переплывала с ним на другой берег.
Ежедневно по вечерам Борис гулял с Норкой по городу. Сначала щенок
боялся машин и шарахался от них под ноги хозяину. Тогда Борис подвёл Норку
к машине знакомого шофёра и вместе с ней облазил всю машину, а потом они
проехались на ней по городу, и щенок перестал бояться машин.
Иногда Борис садился на велосипед, выезжал за город и так быстро
нёсся по асфальтированному шоссе, что в ушах ветер свистел. Норка, высунув
язык, еле успевала за ним.
Один раз какой-то старик даже остановил Борю:
— Эй, малый, чего ты кутёнка-то гоняешь? Запалить можешь.
— Это я его развиваю, выносливости учу.
— Оно, конечно, собака должна бегать, да ведь во всяком деле мера
нужна...
— А я всё делаю, как в книжке написано, и у инструктора в клубе
бываю.
— Ну, если по книжке, то правильно, — успокоился старик.
Но вот Норке исполнилось десять месяцев, и костлявый озорной щенок
превратился в рослую собаку, похожую на волка. Даже Таня как-то сказала:
— Мама, а какая наша Норка красивая стала, правда?
Мать улыбнулась:
— Правда, дочка, правда. К чему приложишь руки с любовью, из того и
толк
Кончилось наконец для Норки домашнее воспитание, и надо было
приниматься за настоящую учёбу. Повёл Борис Норку в клуб, и там ему выдали
«родословную», в которой были указаны не только отец и мать Норки, но
дедушка с бабушкой и даже прабабушка. Получив «паспорт», Норка стала
вполне взрослой, и теперь её уже можно было по-настоящему дрессировать.
Всю зиму три раза в неделю ходил с ней Борис в клуб и занимался на
учебной площадке под руководством опытного инструктора Вадима Ивановича
Третьякова.
Норка оказалась очень способной и быстро усвоила общий курс.
В первомайские праздники, когда к Надежде Васильевне пришли в гости
её сослуживцы, Борис показал успехи своей воспитанницы. По его команде
Норка садилась, ложилась, прыгала через палку, ползала, а когда он говорил
«голос» — звонко, отрывисто лаяла.
Борис торжествовал. И даже Таня не скрыла на этот раз своего
восхищения.
— Знаете, девочки, это её Борис сам воспитал, — сказала она
подругам. — Борис у нас ужасно упрямый — он чего хотите добьётся. Зимой на
лыжах она его возила буксиром так быстро, что от машины не отставали. Я
говорю правду, девочки, спросите у Бориса...
— Говори — не заикайся, ври — не завирайся! — отрезал Борис.
— Бо-ря, — умоляюще протянула Таня, — ты же сам говорил, что от
машины с ней не отставал...
— Чудачка ты! Да мы с Норкой в кузове сидели.
Все засмеялись, а Таня чуть не заплакала от стыда и досады.
Однажды Борис пришёл из клуба радостно взволнованный:
— Мама, к нам в клуб приехал инструктор из Москвы, из спецшколы, и
подбирает собак на дрессировку в поводыри.
— В какие поводыри? — не поняла мать.
— Поводыри слепых.
— Ты серьёзно?
— Честное слово! Он подобрал у нас пять собак. И мою Норку тоже. Он,
мама, проверил у неё и слух, и зрение, и память, и внимание и сказал, что
она очень способная для этого дела.
— Ну а как же ты? Тебе разве не жаль её отдавать?
— Жалко, конечно, но надо же. Ведь слепые-то — инвалиды войны. Он
сказал, что это новое дело... Вот бы интересно, мама, посмотреть, как
дрессировать её будут?
— Да, интересно, — согласилась мать.
— И знаешь, мама, он ещё сказал, что, наверно, Норку после
дрессировки обратно в наш город вернут. Она ведь знает все улицы и будет