Разбойник и Мишка
Шрифт:
препятствие, расположенное на уровне человеческого роста и даже выше.
— Ну как, Норка, теперь поняла? То-то, упрямая... — сказал Васильев и
улыбнулся.
После каждого исполненного приказания хозяин говорил ей: «Хорошо...
хорошо...» — и поглаживал при этом по голове сильной, мягкой рукой. А то и
давал кусочек вкусного варёного мяса. На ремешке, перекинутом через плечо,
висела у Васильева парусиновая сумочка. Как только Васильев опускал в неё
руку, собака
влажно блестевших тёмных глаз. Получив кусочек мяса, Норка виляла хвостом
и беззвучно оскаливала большие белые зубы, будто смеялась от удовольствия.
Васильев научил её уступать дорогу машинам, повозкам, верховым, но
бесшумному велосипеду, к которому Норка привыкла у Бориса, она не хотела
уступать. А ведь велосипед может сшибить слепого. Пришлось во время
дрессировки нарочно наехать на неё. Норка обозлилась и стала бросаться на
всех велосипедистов. Пришлось отучать её от этой дурной привычки.
Через два месяца дрессировки в лесном городке Васильев направился с
Норкой на окраину Москвы.
Попав на бойкую городскую улицу, Норка сначала испугалась и
попыталась увести «слепого» в боковые, более тихие улицы. Но Васильев её
не пускал.
— Нельзя, прямо вперёд! — строго приказал он.
Попробовал Васильев обратить внимание Норки на световые сигналы
уличного движения, но она не поняла их. Она от природы страдала, как и все
её сородичи, дальтонизмом: не различала цветов. Но зато, приученная
понимать жесты, ока замечала изменения в положении
милиционера-регулировщика. Когда милиционер своей полосатой палочкой
приостанавливал движение машин, Норка смело устремлялась вперёд, ведя за
собой хозяина.
Наконец Васильев повёл её туда, где было особенно много людей: на
вокзал, базар и скверы. Норка шла точно прикованная к своему хозяину и не
проявляла к людям никакого интереса, кроме одного: как бы не столкнуться с
ними и свободно провести своего «беспомощного» хозяина. А хозяин иногда
так притворялся слепым, что даже надолго закрывал глаза и шёл за обученной
собакой свободно, смело, не чувствуя уже никакого страха перед чёрной
бездной. Он шёл за своим поводырём и думал: «Хорошо... хорошо... Мой
неизвестный друг — слепой — получит надёжную опору в ходьбе».
Через три месяца такой специальной подготовки был устроен выпускной
экзамен собакам — поводырям слепых. Каждый дрессировщик подготовил
несколько собак, и теперь учителя волновались за своих «учеников». Не
сорвутся ли? Ведь столько в них вложено терпеливого, настойчивого труда...
Васильеву завязали глаза, и Норка безукоризненно
через все препятствия.
Председателем экзаменационной комиссии был профессор Киселев из
института физиологии. С бородкой клином, в пенсне, он чем-то напоминал
Чехова. Профессор пожимал Васильеву руку и говорил, заглядывая ему в
глаза:
— Спасибо, товарищ Васильев, очень хорошо вы поработали. Ваши
поводыри будут надёжными друзьями инвалидов. Но нам надо теперь проверить
собак в работе не только по заученным маршрутам. Смогут ли они
самостоятельно ориентироваться в городе?.. Вы понимаете меня, товарищ
Васильев?
— Да, понимаю, Михаил Иванович.
— Ну так вот вы и проверьте это, когда передадите Норку по
назначению. Собственно, поэтому мы и посылаем собак в их родные места,
которые они хорошо знают.
Мастер тонкой кисти
Перед войной Николай Ильич Малинин работал художником по тканям на
текстильной фабрике. Он пытливо изучал мастерство старых умельцев тонкой
кисти, ходил на луга, в сады и в лес, зарисовывал цветы с натуры.
Создал Малинин два своеобразных текстильных рисунка: один был на
шёлковое полотно, с небесно-голубой и золотисто-солнечной полосками, а
другой — на майю для детей, и назвал его Николай Ильич «Лесной полянкой».
По белому полю причудливо рассыпаны лепестки цветов, листочки, ветви,
ягоды земляники, грибки с красной шляпкой. А среди этих алых фигурок
мелькало маленькое солнышко с красным ободком. Приглядишься и заметишь —
солнышко улыбается...
Но творческая работа художника Малинина вскоре была прервана войной.
Уходя на фронт, он сказал жене:
— Маша, побереги мои эскизы... Я вернусь и закончу их...
На фронте он был командиром орудия. Однажды на их огневую позицию
противник обрушил огонь миномётов, и Малинина, с изуродованным лицом, в
тяжёлом состоянии, эвакуировали в госпиталь.
В тыловом госпитале, на Урале, он пролежал целый год, а затем приехал
в родной город.
Светлый мир солнца и красок, который так любил Николай Ильич, исчез
для него навсегда и сменился вечной темнотой. Он уже не чувствовал боли от
своих фронтовых ран, а ранение другое, душевное, не давало ему покоя.
Находясь дома без всякого дела, он страдал. Подолгу на ощупь
перебирал свои довоенные эскизы и мысленно вспоминал цветистые рисунки.
Однажды Мария, наблюдая за мужем, сказала ему:
— Коля, я заходила в госпиталь инвалидов войны. У них нет массажиста,