Разбойник и Мишка
Шрифт:
а нужда в нём большая... Как ты думаешь, а?
Ещё в госпитале, в группе выздоравливающих, он научился массировать.
Как-то при обходе раненых начальник госпиталя сказал Николаю Ильичу:
— Я вижу, вы скучаете без дела, товарищ Малинин. Займитесь массажем.
Полезное дело. Пригодится...
Послушался Николай Ильич доброго совета и охотно принялся за дело.
Вернувшись в свой город, он сначала как-то и не думал о том, чем
будет заниматься. Но без
кстати теперь заговорила Мария о работе! Он обнял жену за плечи и ласково
проговорил:
— Машенька, умница ты моя дорогая... Спасибо.
Работая, он убедился в том, что массаж делает чудеса. Кажется,
навсегда после тяжёлого ранения окостенеет сустав, но усиленный ежедневный
массаж и упражнение ноги постепенно возвращает суставу его нормальную
подвижность, и, глядишь, инвалид начинает ходить всё лучше, свободнее,
веселее.
И как приятно сознавать, что это дело твоих рук, твоего труда!
Больные любили его сильные, горячие руки, и Николай Ильич
почувствовал, что он нужен людям, полезен им.
А тут ещё родился сын. Мальчик был крепкий, черноволосый и
кареглазый. Знакомые часто говорили:
— Смотрите, весь в отца... А глаза-то, глаза как угольки.
И тогда пришла, вернулась к Николаю Ильичу прежняя радость жизни.
Лишь одно его всегда волновало. Потеряв в битве с фашизмом зрение, войну
он представлял себе сплошной чёрной ночью и поэтому жгуче ненавидел тех,
кто готовил для человечества эту ночь.
Николай Ильич хорошо знал свой город, где он родился и вырос, и ходил
на работу без поводыря. Да и некому было водить его. Мария, став
директором школы, целый день находилась на работе, а Леночка училась.
Движение в городе после войны сильно выросло, и стало небезопасно
переходить улицы, где шумы нередко так переплетались между собой, что
трудно было уловить из них тот, который нёс слепому опасность.
Однажды вызвали Марию Павловну в городской Совет и сказали:
— Мы послали в Москву заявку на собаку-поводыря для вашего мужа. Да,
собаку! Не удивляйтесь, Мария Павловна. Дело это, правда, новое, но,
говорят, надёжное. Собаку привезёт специальный инструктор.
Мария сообщила мужу эту новость, не скрыв своего сомнения. Николай
Ильич растрогался, но четвероногого поводыря он никак себе не представлял.
А Леночка, услышав разговор родителей и опасаясь, что они откажутся от
собаки, радостно всплеснула ладошками:
— Пусть привозят! Я с ней играть буду...
Возвращение
улицам: вероятно, узнавала родные места.
Семья Николая Ильича жила в новом четырёхэтажном доме, недалеко от
фабрики. Возле дома был обширный двор, по краям которого росли молодые
акации. В углу двора в большой куче золотисто-жёлтого песка копались
маленькие дети. Девочки-школьницы перебрасывали из рук в руки мяч. Среди
малышей вдруг возникла драка.
— Витя, оставь! — закричала светловолосая девочка, разнимая
драчунов. — Нельзя драться. Ну что ты такой буян...
Черноволосый мальчик надул губы и, насупив брови, проговорил
угрожающе:
— Дам! — Потом он увидел вдруг откуда-то появившуюся собаку и,
просияв, крикнул: — Вавака!
Все дети мгновенно прекратили игры. Во двор входил человек в
гимнастёрке, с крупной собакой, похожей на волка.
Девочка оставила брата и побежала к дому:
— Папа! Мама! Посмотрите, какую собаку нам привели!
Норка недоверчиво озиралась по сторонам, плотно прижимаясь к ноге
своего хозяина. Здесь всё для неё было чужим.
Они вошли в просторную гостиную. Мария Павловна указала гостю на
стул, а сама вышла в другую комнату.
Васильев огляделся. Всё было обычным: чистым, красивым и простым, но
необычное гость увидел на стенах. Они были увешаны цветистыми рисунками в
рамках: тут были и огненно-алые тюльпаны, синие васильки, белые и розовые
ромашки, гвоздика, анютины глазки, красные гроздья рябины. Некоторые же
рисунки состояли из каких-то полосочек, точек, завитушек, горошин, но в
таком сочетании, что рисунок казался привлекательным. Все эти рисунки
отражались в зеркале, и казалось, что там, за стеклом, ещё одна такая
красивая комната. Васильев хотел было подняться со стула и подойти к
стене, чтобы рассмотреть рисунки поближе, как услышал голос девочки.
— Дяденька, а можно её погладить? — спросила она и, не дожидаясь
разрешения, протянула руку к голове Норки.
Собака сдержанно прорычала «рр-р-р...», и девочка испуганно отдёрнула
руку:
— Ой, какая злая!
В это время из другой комнаты показался Николай Ильич. Он так
свободно шёл по комнате, будто был зрячим.
— Здравствуйте, — сказал он, безошибочно протягивая руку Васильеву.
— Папа, как же она будет тебя водить, такая злюка? — разочарованно
спросила Лена.
— Вот в том-то и дело, дочка, что надо с ней подружиться.