Разгром в Сент-Луисе
Шрифт:
Стоунхендж раскрылся полностью.
И от этого Постум чувствовал себя в большей степени человеком, чем когда бы то ни было. Более того, он в большей степени ощущал себя полицейским, чем когда бы то ни было.
Глава 17
Болан проснулся от аромата кофе и поджаривающегося бекона. Он в одних шортах лежал в койке. Поверх легких ран и царапин на груди был наложен пластырь.
Над Маком склонялся Бланканалес и обтирал ему лицо губкой, воняющей какими-то медикаментами.
— Обстановка? — хрипло спросил Болан.
— У тебя несколько пороховых ожогов, сержант. Давно тебе делали противостолбнячную прививку?
— Порядочно.
— Понял. Ладно.
Попав во Вьетнам, Бланканалес поначалу работал с медиками. И ему пришлось стать неофициальным санитаром команды «Эйбл» во время полевых операций.
— Ну-ка, дай руку, — сказал он.
Болан подчинился и получил укол.
— Который час? — спросил он.
Политик вытащил из его руки иглу и отложил шприц на марлевую подушечку.
— Скоро полдень.
— Черт! Вы должны были ...
Мак попытался подняться, но нашел, что это не так просто, когда сверху на тебя наваливается около центнера живого веса.
— Лежи спокойно! — скомандовал Бланканалес. — Лови мгновения покоя. Слушай, сержант, пора бы тебе позаботиться о собственном здоровье. Ты не спишь, ничего не ешь... как долго ты рассчитываешь протянуть в таком режиме?
Болан расслабился и ухмыльнулся.
— Так это едой тут так воняет? Шварц, что ли, готовит?
— Ага. Но думаю, ты переживешь его стряпню. В конце концов, яичницу с беконом испортить невозможно. Кто на такое способен?
— Я все слышу, — донесся мягкий голос из камбуза. — Я не глазунью делаю, а омлет. Я добавил в него сыра — чтобы улучшить протеиновый баланс — ну, и малость жгучего красного перца. А потом я...
— Он на это способен, — закатывая глаза, возопил Бланканалес.
— Можешь не есть, — приветливо отозвался Шварц.
Болан обвел глазами жилой отсек боевого фургона.
— Я так понимаю, что вы малость поработали, пока я спал, — заметил он.
Пока идет рутинная работа, мы решили дать тебе немного отдохнуть. Мы забросили фараона в госпиталь, вместе с ним переправили бумаги и прочее. Затем определили на поселение Джулио. Ну, а потом отправились проведать Тони.
— И?..
Политик с непроницаемым лицом достал из кармана сложенный листок бумаги, развернул его и вручил Болану. Послание было исполнено корявыми печатными буквами, сплошь и рядом пестрело ошибками, подпись отсутствовала. Однако сомнений в авторстве не было.
«С бамбиной все в порядке если не будете изображать умников так што не беспокойтесь нащет этава. Спасибо што вытащили меня но на любовь не ращитывайте. Можем догаварицца. Сваливайте из города. Остальное беру на себя. И бамбину тагда атпущу».
— Мать его... — с горечью прокомментировал Болан.
— Ну, в общем-то все не так уж и плохо, во всяком случае пока, — сказал Политик.
— И как долго будет длиться это «пока»? — спросил Болан.
— Знаешь, я как-то не очень переживаю за Тони, — настаивал Политик. — Она и гремучую змею очаровать может. За исключением осложнения с...
— Вот именно, — скривился Болан. — За исключением одного этого осложненьица. Крупного такого осложненьица.
— А когда ты введешь нас в курс дела, сержант? Раскрой нам свой секрет.
— Ты насчет этих стариков?
— Вот именно.
Болан вздохнул и уселся на кушетке. Бланканалес подвинулся и вручил Маку свежую рубашку и брюки. Шварц крикнул из камбуза:
— Готово, можете идти есть.
Мак склонился над умывальником и осторожно обмыл обожженное лицо, потом оделся и прошел в камбуз. Его компаньоны уже сидели за столиком. Бланканалес задумчиво смотрел в чашку кофе, Шварц нарезал на части обширный омлет.
Болан с благодарной улыбкой принял от Шварца тарелку и принялся за еду, по ходу действия разъясняя «план игры».
— Я не раскрывал вам секрета только потому, что его не существует, — объяснил он. — Я просто шел на ощупь, как подсказывала интуиция, надеясь, что стратегия выработается сама собой. И, кажется, она начинает вырисовываться. Но, конечно же, я не планировал того, что случилось с Тони. Уж извини, Политик.
Бланканалес отмахнулся.
— Ну вот, ситуация вам обоим известна, но давайте ее еще раз обсудим. На протяжении многих лет этот город в плане мафиозной активности был сонным царством. Застойный пруд — никаких легендарных личностей в мягких шляпах с кольтами под мышкой, никаких преступлений национального масштаба, никаких комиссий конгресса или ударных сил ФБР. Город дремал.
Бланканалес кивнул, а Шварц сказал:
— До сих пор так оно и было. Но сейчас, сержант, на улицах стало уж больно оживленно.
— Ситуация именно такова, — согласился Болан. — Смотрите, что мы сейчас имеем: полицейские носятся по городу и никому не дают покоя, спецназ разыгрывает свои тайные комбинации, Конгресс волнуется и требует проведения в жизнь назревших реформ.
— Это точно, — сказал Бланканалес. — Кто-то разворошил осиное гнездо.
— Вот именно. И этот кто-то — Джерри Чилья со своей карт-бланш от нью-йоркских старцев. Сент-Луис больше никогда не будет спящим городом. Старые добрые времена уже не вернутся. Сент-Луис изменился и перемены необратимы.
— Похоже на то, — согласился Шварц.
— Кстати, омлет хорош, Гаджет.
Шварц триумфально сверкнул глазами на Бланканалеса.
— Благодарю. Все дело в сыре и перце.
— Да, пожалуй сыр и перец в омлете улучшают вкус, — ворчливо признал Политик. — Только не добавляй электронные энзимы и полупроводниковые протеины.
Болан усмехнулся и продолжил:
— Я пытался вести войну на износ. Что ж, этот метод не сработал во Вьетнаме, и я понятия не имею, с чего вдруг решил, что он сработает здесь. Вьетконговцы напоминали мне чертиков в коробке. Закроешь крышку над одним — другой выскочит рядом. Придавишь этого, появится новый. Это бесконечная игра, и я в ней проигрывал. Ну, я и подумал, что здесь — в новом месте и в необычных условиях — мне лучше попробовать новую игру.