Разитель. Трилогия
Шрифт:
– Есть еще. Ну а если еще и ты подсобишь…
Он помолчал секунду-другую.
– Вообще-то, – сказал он, – на такие дела я не уполномочен. Но обстановка диктует новые решения. Ладно, помогу. Поскольку, кроме меня, здесь нет никого, кто мог бы это сделать.
Я понял, на что он намекает, видимо, он так и не выпускал меня из поля зрения, а если и терял из виду, то ненадолго. Все-таки Служба – могучий инструмент.
– Спасибо, – поблагодарил я искренне.
– Только не так, как ты только что нарисовал, – предупредил он. – Вернее, не совсем так.
– Объясни, если можешь.
– Ну это-то не секрет. Воспользуешься, как ты и задумал, кораблем с хорошей скоростью и прыгучестью. Только брать его на абордаж тебе не придется.
И, не отвечая на мой вопросительный взгляд, он глянул на часы. У него были часы на руке – старая традиция, большинством давно уже не соблюдавшаяся: внутренние были точнее и безотказнее.
– У тебя все собрано?
– В общем, все. А…
– Через час двадцать мы должны быть на военном космостарте. А пути туда, могу сказать точно – пятьдесят пять минут.
– На военном? Ты в уме?
– Надеюсь.
– Ну а там? Кто нас возьмет?
– Есть и кроме тебя летучие голландцы, – ухмыльнулся Иванос. – Ну, хватай свои бебехи, и помчались.
– Постой. А маячок?
– Машина экранирована, – сказал он, – как и полагается транспорту Ч. и П. А когда они сообразят, что ты уже в Просторе, – будет поздно. Только помашешь им ручкой.
– Ну а ты?
– Я? А что – я? Маленький человек на скромном местечке… Ладно, окончательно решу у трапа, по обстановке. Да ты едешь или будем тут еще толочь воду в ступе?!
Наверное, мои противники все-таки расслабились, уверовав, что вывели меня из игры; только этим могу объяснить, что до военной площадки мы доехали без всяких приключений. На улицах все было спокойно, шпалеры армагских чинкой чуть пошевеливали листьями, прохожих виднелось немного, и все они выглядели умиротворенно-веселыми, безмятежными, никакие тяжкие мысли не мешали им жить. Синерианский «ураган» потихоньку делал свое дело, и похоже было, что очередные грузовики с трюмами, набитыми потуитом под завязку, в обозримом будущем не покинут обширного торгового космодрома Серпы либо же уйдут в балласте – искать новые фрахты.
Сейчас их еще стояло там достаточно много, чуть ли не десяток, видимо, размер экономической катастрофы, разразившейся на Серпе, остальные миры Федерации еще не были готовы оценить. Я глядел, пока мы проезжали мимо, на громадные, неуклюжие на вид цилиндры, понизу усаженные воронками антигравов, чье кольцо окружало громадную опрокинутую чашу разгонщика. Здесь тишина и отсутствие движения воспринимались как что-то противоестественное, я повидал в жизни немало таких космопортов, и везде жизнь бурлила, выплескиваясь на прилегающие дороги и районы. Такая обстановка была сейчас для меня невыгодной: на пустой дороге одинокая машина привлекает больше внимания, чем когда движется в колонне. Но нами никто так и не заинтересовался, не попытался выяснить – кто и зачем спешит по дороге, которая вела только к одному объекту: к тому самому военному космодрому. Уж сами военные должны были озаботиться, во всяком случае. Я не сразу сообразил, что и они подвержены действию «урагана» и потому больше не в состоянии нести службу так, как положено. На этот раз «ураган» срабатывал в нашу пользу; но мне только сейчас стало по-настоящему ясно, что на самом деле значит «тернарский метод»: мир можно брать голыми руками, никому даже в голову не придет сделать хоть что-нибудь для его защиты: вся активность любого жителя ограничивается лишь своим домом и двумя-тремя самыми близкими людьми. Когда все цели будут достигнуты, хвойная уракара – там, где она высажена, – познакомится с остротой топора, перестанет выделять в воздух свой субстрат – и операция закончится. Люди придут в себя – но уже не в том мире, в котором жили все минувшие годы и в котором собирались обитать и дальше.
Невеселая перспектива. Только кому она грозит в ближайшем же будущем?
Этого я еще не знал. Хотя пора было бы уже.
Вся надежда оставалась на Рынок. Хотя как я буду там действовать, где искать нужное – до сих пор оставалось для меня совершенно непонятным. Сейчас надо было хотя бы попасть туда. А я был все еще на Серпе – глаза бы мои ее не видели…
Глаза между тем продолжали наблюдать за окружающей обстановкой и не пропустили мимо внимания того мига, когда мы подкатили к неприлично распахнутым настежь воротам военной базы и, никем не остановленные, въехали в них и заскользили дальше – насколько я мог судить, прямо к старт-финишу. Я знал: сейчас третья часть позиций должна была быть свободной, кораблям, которым эти позиции принадлежали, полагалось находиться наверху, в прилегающем пространстве, на боевом дежурстве, но «ураган» и здесь сделал свое, и все они, одинаковые, как пуговицы на мундире, торчали, не оставив незанятым ни одного пятачка. Подкатив к самой границе поля, Иванос дал реверс, завис, опустил скользун на лапы, поднял дверь со своей стороны, вышел, огляделся. Произнес пару непочтительных слов и продолжил:
– Тут и сесть-то некуда – как раз загонишь шило в задницу.
Я промолчал: посоветовать ничего не мог, а зря трясти воздух не хотелось. Иванос снова обратился к своим часам:
– Вообще-то еще не вечер, у него еще пятнадцать минут в запасе, мы доехали с опережением.
Он все еще смотрел вверх, я же, по привычке, вокруг и поэтому первым разобрался в обстановке:
– Осторожно. Кто-то приближается. Солист.
– Один? Тогда не страшно.
На всякий случай мы все же приготовились к неприятностям. Человек подходил все ближе. Остановился в трех шагах. Кашлянул. Мне он был незнаком. А вот Иванос, похоже, опознал его сразу.
– Привет, – сказал Иванос спокойно. – А мы уже гадали, где ты тут сможешь приткнуться. Что так рано?
– Предполагал трудности, – ответил подошедший. – Сделал запас времени. Обошлось, однако.
– Я боялся – не найдешь свободной позиции.
– Нашел же, – после недолгого молчания последовал ответ. – Ладно, как сказано – жизнь есть движение, движение есть жизнь. Пошли, что ли?
– В этот раз без меня, – сказал Иванос. – Тут обстановка несколько искривилась, так что задержусь. А вот его, – он дотронулся до моего плеча, – сбрось на Топси. И чтобы без почетного караула, ладно?
– А он кто таков? – спросил собеседник, не стесняясь моего присутствия.
– Хороший человек, – ответил Иванос. – Временами. Но за спину свою можешь не опасаться.
– Вопрос ясен, – сказал корабельщик. – Пошли, хороший мой. Я тут стою, рядом.
– Всех благ, легол, – пожелал мне Иванос, прощаясь. – Вова, а ты сразу после – на базу, и жди.
– Ай-ай, – сказал Вова не по-теллуриански.
– Спасибо за помощь, двоечник, – сказал я Иваносу. – И – до свидания.
– Троечник уже, – не удержался он, чтобы не поправить. Это означало, что он уже получил следующее звание: третью звезду на зигзаге.
– Буду рассказывать, кто мне сапоги ваксил, – так не поверят ведь, – откликнулся я уже на ходу.
– Не советую, – грозно напутствовал он меня. – Привлеку за разглашение государственной тайны.
– Можно уже бояться? – хотел было продолжить я. Но Иваноса уже не было, и посольский скользун бесшумно вобрал в себя стояночные опоры. Да и отошли мы достаточно далеко.
– Пойду первым, – предупредил пилот, когда люк его машины бесшумно раскрылся и легкий трап выскользнул и остановился, чуть подрагивая.