Разоблаченный любовник (Др. изд.)
Шрифт:
Как и он.
– Ты агрессивно сегодня выглядишь, Буч О’Нил. Он зажмурился. Когда открыл глаза, женщина с мужской стрижкой и мужским телом стояла напротив.
– Нарываешься на неприятности, Буч О’Нил?
Он бы хотел, чтобы она перестала называть его по имени.
– Нет, я в порядке.
В ее взгляде мелькнул страстный огонек.
– Я вижу. Но давай будем рассуждать здраво. Ты собираешься нарваться на неприятности?
– Нет.
Она одарила его долгим и тяжелым взглядом. Затем слегка улыбнулась.
– Что ж… я буду за тобой наблюдать.
Глава 25
Стоя на пороге дома с ребенком на руках, Джойс О’Нил Рафферти грозно смотрела на своего мужа. Майк, уставший после двух смен работы в транспортной службе, дрожал от холода, но ее это не волновало.
– Мне сегодня позвонил брат. Буч. Это ведь ты сказал ему про крещение?
Муж поцеловал Шона, а жену даже не рискнул.
– Ладно тебе, дорогая…
– Ты лезешь не в свое дело!
Майк захлопнул за собой дверь.
– Почему вы все так его ненавидите?
– Я не намерена это обсуждать.
Когда она отвернулась, он сказал:
– Он не убивал твою сестру, Джо. Ему было двенадцать. Что он мог сделать?
Она, не поворачиваясь, переложила ребенка из руки в руку.
– Дело не в Джени. Буч уже давно повернулся спиной к семье. Его выбор не имеет ничего общего со случившимся.
– А может быть, это вы повернулись к нему спиной?
Она сверкнула глазами.
– Почему ты его защищаешь?
– Он был моим другом. До того, как я встретился с тобой и мы поженились, он был моим другом.
– Другом! Когда ты с ним последний раз общался?
– Неважно. Мы хорошо ладили в свое время.
– Ты слишком сентиментален.
Она направилась к лестнице.
– Я иду кормить Шона. Обед в холодильнике.
Джойс поднялась на второй этаж и, остановившись на площадке, глянула на распятие, висящее на стене. Отвернувшись от креста, она пошла в комнату Шона и села в кресло-качалку около кроватки. Расстегнув блузку, она поднесла к груди сына, и тот вцепился в нее, ручки сжали плоть, находящуюся возле его лица. Он начал есть, маленькое тельце было теплым и пухлым, излучая здоровье, ресницы опустились на розовые щечки.
Джойс сделала несколько глубоких вдохов.
Чушь собачья. Она скверно чувствовала себя из-за того, что нашумела на мужа. И прошла мимо распятия, не перекрестившись. Джойс прошептала молитву «Аве Мария», а затем попыталась себя успокоить, перебирая пальчики на хорошеньких ножках Шона.
Боже… если с ним что-нибудь случится, она умрет. Как этого удалось избежать матери? Как она пережила потерю своего ребенка?
А ведь Одель потеряла даже двух. Сначала Джени. Потом Буча. Слава богу, ее разум постепенно угасал. Избавление от плохих воспоминаний – тоже дар небесный.
Джойс погладила Шона по шелковистым темным волосам и осознала, что ее мать даже не смогла попрощаться с Джени. Тело было слишком изуродовано, чтобы оставлять гроб открытым, и Эдди О’Нил, как отец, опознавал дочь в морге.
Боже, в то ужасное осеннее утро, если бы Буч сразу же прибежал в дом и сказал взрослым, что Джени только что уехала… может быть, ее бы спасли. Джени не разрешали садиться в машины с мальчиками, и все это правило знали. И Буч знал. Если бы только…
Черт! Муж все-таки прав. Вся семья ненавидела Буча. Неудивительно, что он переехал и почти не появлялся.
Засопев, Шон приоткрыл рот и ослабил ручки. Но затем снова дернулся и проснулся, возвращаясь к процессу сосания.
Кстати, об исчезновении… Боже праведный, мать ведь и с Бучем не попрощается. Моменты ее просветления все реже и все короче. Даже если Буч появится в это воскресенье в церкви, мать может его не узнать.
Джойс услышала, как по ступенькам неторопливым шагом поднимается муж.
– Майк, – позвала она.
В дверях появился мужчина, которого она любила и за которого вышла замуж. У него начал расти животик, свойственный среднему возрасту, а на макушке стали выпадать волосы, хотя ему было только тридцать семь. Но, глядя на него сейчас, Джойс увидела мужа молодым. Спортсмен. Друг ее старшего брата Буча. Футболист-сорвиголова, по которому она сходила с ума не один год.
– Да? – сказал он.
– Извини, что я так взбесилась.
Он слегка улыбнулся.
– Это легко объяснить. Я тебя понимаю.
– Ты прав. Да, Буча нужно было пригласить. Я просто… я хочу, чтобы ничто не омрачило день крещения, понимаешь? Ничто. Это начало пути для Шона, и я не хочу никакой тени. Буч… он несет в себе тень, атмосфера накалится, учитывая состояние мамы, и я не хочу в это ввязываться.
– Он сказал, что придет?
– Нет. Он…
Она вспомнила их разговор. Забавно, но его голос совсем не изменился. У брата был необычный голос – хриплый и сухой. Словно его горло деформировалось. Или он недоговаривал чего-то?
– Он сказал, что рад за нас. Поблагодарил тебя за звонок. Сказал, что надеется, мама с папой в порядке.
Ее муж опустил глаза на Шона, который опять провалился в сон.
– Буч ведь не знает, что ваша мать больна?
– Нет.
Сначала, когда Одель просто стала страдать забывчивостью, Джойс и ее сестра решили подождать, пока они точно не узнают, в чем дело, а потом только оповестить Буча. Но это было два года назад. Теперь они уже знали диагноз. Болезнь Альцгеймера.
Одному Богу известно, сколько осталось их маме. Болезнь последнее время сильно прогрессировала.
– Я плохо поступаю, не говоря Бучу, – тихо сказала она, – Да?
– Я люблю тебя, – буркнул Майк.
Ее глаза увлажнились, когда она перевела взгляд с сына на его отца. Майкл Рафферти – замечательный человек. Надежный. Он никогда не станет красавчиком Хью Джэкманом, или богачом Биллом Гейтсом, или властным королем Англии. Но он принадлежал ей и Шону, и этого более чем достаточно. Особенно в такие вечера, под такие разговоры.