Разобщённые
Шрифт:
Делец просит, чтобы его называли просто Дюван, словно он какой-то артист или знаменитый кутюрье. «Чёрный рынок»? Ну что вы! Он независимый поставщик. Вот так-то. Его офшорный заготовительный лагерь — объект весьма загадочный — очень хорошо спрятан. Даже Нельсон не знает, где он находится, и подозревает, что деятельность этого учреждения идёт несколько вразрез со строгим регламентом американских заготовительных лагерей.
Нельсон и Дюван встречаются в Сарнии — канадском местечке, соединяющемся мостом с городком Порт-Гуроном, штат Мичиган. Дюван не имеет права ступить на землю Соединённых Штатов — за его поимку назначено огромное вознаграждение, и не одно. Канадцы,
Мальчика с повреждённой лодыжкой прячут в задней части автосалона Дювана, который тот использует в качестве «крыши» для своей деятельности. «Независимый поставщик» осматривает добычу, кривится при виде распухшей щиколотки и грозит Нельсону пальчиком — обычный способ сбить цену. Мальчик, проснувшийся, но ещё не совсем пришедший в себя после громадной дозы снотворного, что-то неразборчиво бормочет. Нельсон не обращает внимания, а вот Дюван ласково поглаживает парнишку по щеке.
— Ничего не бойся, — мурлычет он. — Мы же не варвары.
Это его стандартная реплика. Никакой конкретной информации, но жертва, как правило, успокаивается. Всё просчитано, как всегда у Дювана.
Переговоры завершены, товар переходит из рук в руки, Дюван платит Нельсону наличными — у дельца кошелёк пухнет от купюр — после чего приятельски похлопывает бывшего юнокопа по спине. В качестве орган-пирата Нельсон снискал себе больше уважения, чем видел от своего начальства за все годы службы в Инспекции по делам несовершеннолетних.
— Нельсон, ты из тех, на кого всегда можно положиться. Я могу это сказать отнюдь не обо всех своих партнёрах. Теперь, когда юновласти платят вознаграждение за пойманных расплётов, мне достаётся меньше товара.
— Чёртов Параграф-17, — бормочет Нельсон.
— Именно. Ну, будем надеяться, это не означает, что общество катится назад, к старым нецивилизованным временам.
— Ни за что, — заверяет его Нельсон. — Время вспять не повернёшь.
Когда было принято Соглашение о расплетении и положен конец войне, Нельсон был ещё ребёнком; но самые страшные воспоминания о тех днях связаны не с войной как таковой. Больше всего они тогда боялись неуправляемых подростков. Школьная система оказалась несостоятельной, и всю страну наводнили полчища тинэйджеров, не занятых ни в школе, ни на работе, словом, полностью предоставленных самим себе. И случилось это ещё до войны. Собственно, страх перед бандами одичалых подростков как ничто другое способствовал её развязыванию. Одна сторона утверждала, что «дикари» появились в результате краха семейных ценностей, а другая говорила, что они — порождение дремучих верований, отголоска давнего прошлого. Правы были обе стороны. И обе стороны были неправы. Но какое имеет значение, кто прав, если люди ночью не осмеливаются выходить на улицу из страха перед собственными детьми?
— Расплетение не только положило конец войне, — говорит Нельсон, — но и избавило от сорняков, грозивших нас задушить. Сейчас народ трясётся от страха перед беглыми, а это значит, что у нас будет полно работы.
— Я от души надеюсь, что ты прав.
Дюван открывает рот, словно намереваясь что-то прибавить, но закрывает его, так ничего и не сказав.
— Вы чего-то недоговариваете?
— Да ничего особенного. Слухи. В следующий раз поговорим. Да, на всякий случай, помни: мне не хватает девочек. Особенно рыжеволосых. И ещё нужна умбра — обоего пола. И, конечно, «Люди Удачи» [22] — ты же знаешь, за них я, как всегда, плачу по высшему разряду.
22
Напомню на всякий случай, о чём рассказывается во вставной новелле «Оборванные струны»: «Людьми Удачи» называют коренных американцев (попросту индейцев), потому что на территориях резерваций было разрешено содержать игорные дома, отчего многие резервации обогатились сверх меры. Другое, уничижительное название Людей Удачи — «притонщики».
— Беру на заметку, — отвечает Нельсон, уже прикидывая, как ему выполнить заказ. Притонщиков ему ещё не попадалось, но он не он будет, если в ближайшие дни не заглянет к ним в казино и не сорвёт банк. Хе-хе — банк донорских органов...
Пересекая мост по пути обратно в Соединённые Штаты, Нельсон полон самых радужных надежд. Тревоги Дювана лишены оснований. Хотя Нельсон и ведёт жизнь изгоя, руку на пульсе он всё-таки держит и знает, что в цивилизованном мире, где практика расплетения пустила глубокие корни, на неё смотрят как на достойный способ избавления от беспокойных, бесполезных и нежелательных элементов общества. Как там говорится в рекламе? «Расплетение — это не только исцеление. Это правильная идея».
Эта-то идея в своё время и сподвигла Нельсона на то, чтобы податься в юнокопы. Мир станет свободнее и светлее, когда он очистит его от подонков — вот почему он пошёл в полицейскую академию. Правда, постепенно идеалы уступили место лютой ненависти к тем, кого общество предназначило на расплетение. Все они, эти сволочи, одним миром мазаны: забирают ценные ресурсы у более достойных, цепляются за свою жалкую индивидуальность, вместо того, чтобы тихо-мирно перейти в состояние распределённости. Эти мерзавцы хотят во что бы то ни стало продолжать жизнь, которая в глазах нормальных членов общества не стоит и ломаного гроша.
Когда Нельсон был блюстителем закона, ему приходилось соблюдать эти самые законы, но в качестве орган-пирата он служит обществу куда эффективнее. Так что хотя он и обвиняет Коннора Ласситера в том, что тот сломал ему жизнь, может, надо бы его благодарить, ведь парень оказал ему услугу? И всё же какое невыразимое удовольствие сознавать, что Беглец из Акрона погиб жалкой смертью в «Весёлом Дровосеке»! Есть, есть справедливость в этом мире!
13 • Коннор
Списанный Боинг 787 прибывает в назначенный день, неся в своём брюхе всего с четырнадцать Цельных, упакованных в пивные бочонки. Наверно, кого-то в Сопротивлении заела смертельная скука, вот он и развлекается подобным пошлым образом, думает Коннор. Или это новое слово в технике конспирации? Новоприбывшие, скрюченные в три погибели после путешествия в бочонках, тянутся к выходу, и Коннор толкает свою обычную речь. На душе у него неспокойно — с каждой новой партией количество спасённых детей уменьшается.
После того как новеньких разместили в «ПНВ», разобрались, кто что умеет, и дали первые наставления по части житья на Кладбище, Коннор с Трейсом возвращаются к принесшему пополнение самолёту. Это старый Боинг Дримлайнер 787 — таких на Кладбище пока ещё не бывало. В своё время он был объявлен спасителем авиационной промышленности и, по-видимому, оправдал ожидания, но в конце концов всегда рождается что-то новое, более быстрое и экономичное — и старые самолёты отправляются на покой.
— Великолепная машина, — говорит Трейс, когда они идут по салону, который уже начинает накаляться под солнцем Аризоны. — По-прежнему хороша. Классическая красавица.