Разорвать порочный круг
Шрифт:
Выдернув из тела женщины меч и бросив пристальный взор в её перекосившееся от боли и изумления лицо, Арья, не теряя времени, быстро схватила женщину за бедро и длинный бордовый плащ, потянула на себя, стаскивая с коня, и опрокинула в глубокий снег, где и было ей место. Ухватившаяся же за рану и в мгновение ока слетевшая со спины коня Мелисандра с легким удивлением, отразившимся на лице, посмотрела на стоящую над ней Арью, которая впопыхах схватила за поводья взбудораженного запахом крови и потерей всадника коня, оттащила его в сторону и стала быстро закидывать ему на спину свои вещи.
Эта встреча сыграла Арье на руку, и она, повеселевшая, уже в приподнятом духе, уселась на своего новоприобретенного гнедого попутчика и подъехала к поверженному врагу, чтобы взглянуть в лицо навсегда закрывшей глаза Мелисандры и, кинув ей на прощание монету, погнала коня вперед, не собираясь
***
Побелевшее, с легкой синевой лицо Красной жрицы оставалось безжизненным на протяжении многих часов, пока вдруг рубин на ее груди на засиял ярко-красным светом и по телу женщины не стало разливаться волнами живительное тепло. Постепенно на щеках Мелисандры выступил румянец, а уже совсем скоро веки женщины медленно поднялись, открывшиеся после долгого сна бледно-голубые глаза уставились в серое небо и с каждой секундой взгляд жрицы становился всё более ясным и осознанным, начинал искриться от вернувшейся в тело жизни.
========== Радость ==========
Могло показаться, что абсолютно ничего не изменилось и бастард всё так же не изъявлял никакого желания находиться рядом с женой или разговаривать с ней. Однако вечером, когда пришло время ложиться спать, Санса сообразила, что ей дают еще один — последний — шанс.
Она помнила, как Болтон присел тогда рядом с ней на кровать и, пододвинув к себе, начал гладить рукой по волосам, перебирать спутавшиеся пряди. Было немного жутко и беспокойно лежать беззащитной под его пристальным внимательным взглядом и чувствовать, как его рука, принесшая столько боли, скользила по её голове, спускалась от самой макушки до кончиков волос, усыпавших её грудь и плечи. Не ощущая себя в безопасности, Хранительница Севера лежала на спине, чуть отвернув от Рамси тело, а голову положила набок, ближе к нему, чтобы показать свою покорность и желание угодить. Она до сих пор помнила, как дрогнуло сердце и по телу побежали мурашки, когда рука Болтона внезапно соскочила с её волос и медленно двинулась дальше вниз по сорочке, между грудей и до солнечного сплетения, а затем покинула её тело и переместилась на голову, и всё повторилось вновь.
Уставшая, эмоционально выжатая и вовсе не знавшая, собирался ли Рамси в этот вечер её только приласкать или хотел зайти намного дальше, Санса долгое время лежала в напряжении и легком волнении, всё ждала, когда муж остановит поглаживания и, раздевшись, присоединится к ней в постели. Однако минуты текли, а Болтон все так же продолжал водить рукой по огненно-рыжим волосам, и она постепенно успокоилась, даже немного расслабилась и уже не замирала каждый раз, когда рука мужа пробегала между её грудей и опускалась чуть ниже. А затем, коль у вымотанной переживаниями Волчицы стали закрываться от усталости глаза, а от приятных поглаживаний только еще сильнее тянуло в сон, Рамси прекратил свои ласки и, пожелав ей спокойной ночи, покинул в одиночестве.
Теплая рука бастарда скользила по телу обнаженной Волчицы, а от прохладного воздуха покоев, прикасавшегося затем к её коже, пробирала дрожь. Она снова лежала на спине, укрытая до талии меховым одеялом, и с покорным видом изредка посматривала на сидящего возле неё на краю кровати Болтона, боясь, что может чем-то его рассердить или настроить своим поведением против себя. Санса с тревогой осознала, что должна быть хорошей женой, но не знала как, не понимала, чего добивался от нее муж, и поэтому просто послушно лежала под его ласками и пыталась хоть немного расслабиться, отвлечься от его пристального взора на своем оголенном теле. Ища укрытие и ощущение защищенности, Старк, всегда находящаяся под пристальным наблюдением, лишившаяся права на уединение и уставшая от своей открытости и незащищенности, медленно, не уверенно пододвинулась к Рамси и пугливо, заискивающе глядя на него, положила голову ближе к его коленям. Убедившись, что Рамси ничего не имел против этой инициативы, она заводила ею по постели, то и дело касаясь, иногда даже подпихивая лбом бедро мужа, чтобы тот погладил её, и надеясь, что если ему это не понравится, то он просто оттолкнет её от себя и не станет злиться. Для Волчицы не имело уже значения, как это выглядело со стороны, ей просто хотелось, чтобы бастард её немного пожалел и успокоил, что она делает все правильно и нет повода для волнений, чтобы показал, что доволен сегодня её поведением. Спрашивать об этом вслух она боялась: в горле стоял ком,
Находиться одной целыми днями в погруженных в полутьму покоях, будучи прикованной к кровати, было изнуряющим испытанием, высасывающим из дочери Старка последние силы. Иногда ей начинало казаться, что она сходит с ума, теряет связь с явью и временем, начинает забывать, как общаться с людьми. И теперь она была готова пойти на всё, чтобы только скрасить своё жалкое существование, получить хоть немного поддержки, которая принесла бы с собой умиротворение и немного приободрила.
Проделанный Сансой манёвр не остался не замеченным Болтоном, и, к ее облегчению, он запустил в ее медные волосы руку и стал неторопливо поглаживать, дал прижаться к своему бедру лбом и теперь с интересом поглядывал на неё. У Волчицы словно камень с души свалился, и она, не преминув воспользоваться предоставленной возможностью, прижалась лбом к бедру мужа и, спрятав своё лицо в отбрасываемой им тени, тихонько замерла на месте, ощущая, как одна его рука гладит её по голове, а вторая скользит по телу, обрисовывает путь от плеч и шеи до паха, оглаживает, вызывая щекотку, внутреннюю сторону бедра. Эти ласки приносили ей приятные ощущения, немного успокаивали, давали понять, что если она будет хорошо себя вести, то и Рамси не станет приносить ей боль.
Сегодня она вздрагивала от прикосновений мужа гораздо реже, изо всех сил старалась расслабиться, но все равно оставалась скованной и напряженной, пугалась, когда Болтон вдруг быстро перекладывал свою руку с одного места на другое или когда подолгу задерживался у её паха. Ей всё казалось, что его спокойствие в мгновение ока может обернуться во что-то неприятное для неё, боялась, что если начнет предпринимать аакие-либо действия, то может разозлить Рамси и настроить его еще больше против себя. Болтон был словно весы, чаши которых могли качнуться в любую сторону, и сложно было предсказать, что же станет причиной этого выхода из равновесия.
К радости Сансы, бастард и в этот раз не зашел дальше невинных ласк, вновь сидел рядом с ней до тех пор, пока она не стала проваливаться в сон, а затем бесшумно поднялся с кровати, погасил свет и, не забыв перед уходом проверить, хорошо ли пристегнул ее руку к кровати, оставил в покое до завтрашнего дня.
Тело Хранительницы Севера было словно сжатая пружина, готовая в любую секунду отскочить обратно, расслабиться и позволить ей вздохнуть полной грудью, лишь Рамси уберет руку от её лона. Бастард поглаживал Сансу то по бедру, то поднимался к животу, то кружил пальцами у её входа, тёр чувствительное место, отчего по телу пробегала сладостная дрожь и сознание на мгновение затягивалось приятной пеленой. Однако, несмотря на его старания, напряжение никак не покидало Волчицу, и она начинала переживать всё больше: нервничала, кидала на Рамси опасливые взоры и ничего не могла поделать с собой, не могла заставить себя отвлечься от мыслей о наказании или немилости мужа. Она была готова подчиниться Болтону, однако её тело продолжало упорно сопротивляться, не могло забыть о перенесенной от рук бастарда боли и до сих пор не желало, чтобы тот к нему прикасался.
В очередной раз проведя рукой по паху девушки, Болтон отстранился от неё и, пристально глядя в лицо, произнес:
— Ты всё еще сухая. Почему?
Леденящий душу ужас сиюминутно сковал дочь Старка, и в голове замелькал хоровод из быстролетящих мыслей, ни одной из которых не было суждено удержаться во внимании девушки надолго. Постепенно впадая в панику, она часто дышала, ощущала себя, словно была провинившимся ребёнком перед родителями, который надеялся, что если во всём сознаться, то над ним сжалятся и не станут ругать. Только вот Болтон не был ни папой, ни уж тем более мамой, и жалости от него можно было не ждать, но она всё равно собиралась сказать правду, ведь понимала, что этим можно было хоть чуть-чуть смягчить бастарда. И Санса, избегая встречаться с ним взглядом, полушепотом сказала, слыша, как дрожит её голос:
— Я не могу расслабиться, милорд.
Она украла один испуганный взор на Рамси и вновь отвела взгляд в сторону, разволновавшись до такой степени, что даже перед глазами заскакали черные мушки, а по коже побежали мурашки. Её пробирало дрожью от мысли о том, что Болтон мог счесть такое поведение за нежелание видеть его рядом с собой и чувствовать его руки на своём теле и мог решить взять её с силой, чтобы показать свою власть и заставить подчиниться его воле.
Санса с шумом вдохнула воздух и, вжав голову в плечи, зажмурила глаза, лишь почувствовав руку Рамси на своём подбородке. Однако не успела она сжаться от ужаса, как он спокойно, властно заговорил: