Разрушай и подчиняй

Винтерс Пэппер

— Прекрати это, — я повернулась, чтобы посмотреть на него. Между нами возникла странная связь — не дружба и не взаимопонимание — какое-то взаимное... уважение? Или же это было просто перемирием, потому что мы оба знали, что я уйду через несколько часов. — Ты, может, и знаешь, но я не хочу, чтобы остальные...

— Ах, тыковка, — расхохотался мужчина с большим животом. — Он держал тебя в доме. Мы знаем, что он тебя трахнул. Так что... колись.

Мужчины, кроме парня с зажигалкой, смотрели на меня с жаждой развлечений и

интриг. Было так приятно снова находиться среди людей. Я забыла легкость нахождения в компании, веселья с незнакомцами, которые постепенно становились друзьями.

Друзья были всем, что я могла получить из своего разума, как через гигантское сито. У меня не было семьи.

Но я добьюсь.

Мое сердце раздулось, как воздушный шар. Впервые за многие годы я не была одна. Я от кого-то пришла. Я кому-то принадлежала.

И это был не мальчик из моих снов. Он не хотел меня.

Мой позвоночник распрямился, словно усталость осталась позади. Килл все еще не появился. Что это значит? Он все еще меня презирает? Все еще полностью отрицает, что женщина, которую он оплакивал годами, на самом деле никогда не умирала?

Это вообще возможно?

— Ну же, Сара. Скажи нам, наш През хорошо трахается? — парень пихнул локтем другого в живот и подмигнул мне.

Я откинулась в кресле, желая, чтобы у меня была салфетка для моих жирных пальцев. Я включила девушку, все еще скрытую во мне. Девушку, по имени Лютик. Девушка, смеялась и шутила с мужчинами, похожими на этих, годы назад.

— Ладно... что вы хотите знать?

Мужчины забарабанили руками по столу. Низкий смех раздался вокруг.

— Ооо, лучше бы ты этого не говорила, девочка.

— Расскажи нам все в грязных подробностях.

— Расскажи нам что-нибудь, отчего ты покраснеешь.

Моя спина напряглась, но я улыбнулась, не боясь их, потому что я росла среди похожих братьев, в другом месте, в другое время. Я была такой же частью этого мира, как и любой другой, более того: запах бензина и грохот мотоцикла были колыбельной из моего прошлого.

Страх быстро овладел мной.

Так почему, если ты пришла из этого мира, ты так боишься его?

Мои пальцы изнывали от желания вцепиться в волосы и хорошенько потянуть их. Вопросы накапливались, а ответов все не было.

Парень-зажигалка спокойно встал, вытер губы, допил оставшееся пиво и обошел вокруг стола, чтобы выйти. Его братья не подняли глаз, сосредоточившись в ожидании моих слов. Но я не могла смотреть куда-либо еще.

Открыв дверь, он обернулся, карие глаза встретились с моими. Он оскалился, посылая дрожь по моей голове. Его глаза кричали о том, что он не закончил со мной. Все, ради чего он похитил меня, еще не свершилось.

Снисходительно взмахнув пальцами, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Мое сердце колотилось в груди.

Тебе необходимо вспомнить. Срочно.

Мое время со скрежетом подходило к концу. Меня

продадут. И у меня никогда не будет второго шанса. Я должна бороться.

Мо толкнул мою лодыжку под столом.

— Расскажи нам. Жестоко заставлять мужчину ждать.

— Да, это называется синие яйца, — пошутил проспект.

Мужской смех прокатился по комнате.

Сделав глубокий вдох, я ответила:

— Вы хотите деталей...

— Черт, да!

Грассхоппер ухмыльнулся.

— Однууу маленькую пикантную деталь. Давай же, расскажи.

В памяти пронеслось все, что делал Килл, все, что он заставил меня чувствовать, сокрушительность, которую он скрывал под угрюмой резкостью.

— Ладно, одна деталь. Когда он возил меня за покупками, то прижал к стене в примерочной и поцеловал так сильно, что зубами прокусил мою губу.

 В животе затрепетало от воспоминаний, страсти, смятения и больше всего от желания.

Смех затих, мужчины переглядывались со странным выражением на их лицах.

Мо наконец пробормотал.

— Как трахал. Расскажи об этом, но не лги.

Грассхоппер бросил на меня взгляд, повернув лицо, со ртом, набитым пиццей. Я не могла прочитать посыл в его глазах.

Ложь в том, что он поцеловал меня? В это так сложно поверить?

Да, если то, что сказал Грассхоппер, верно. Скованная, со связанными глазами, без прикосновений — единственный способ, который Килл использует женщину, когда спит с ней.

У меня пропало всякое желание откровенничать с ними, позволяя своей душе утопать глубже и глубже во тьме беспамятства. Это не их дело, что их президент делал со мной. Тем более мои ответы их не устроили. А я хотела сохранить эти драгоценные воспоминания — они были моим единственным светом в темноте.

— Попробуй еще раз, тыковка. Что-то правдоподобное на этот раз, — сказал толстяк, вытирая рот от пиццы.

Сжав кулаки под столом, я сказала:

— Что происходило в квартире Килла…

— …не ваше собачье дело.

Этот голос. Гладкий, но сиплый. Глубокий и мощный. Словно землетрясение — его слова с силой разносились по всей комнате.

Осознание наэлектризовало волоски от спины до шеи. Каждый дюйм моего тела гудел.

Комната затихла. Невероятно затихла.

Я развернула кресло. Мое сердце вспыхнуло искрами и кометами.

Лицо Килла было закрытым и злым, кулаки упирались в бока. Его глаза налились кровью, на лице были заметны синяки. Исчез собранный, жесткий президент, на смену ему пришел уязвимый мужчина в поисках насилия.

— Я поручил тебе сделать одну вещь, и что я, бл*дь, вижу, когда возвращаюсь?

Все в нем говорило о ярости: его взъерошенные волосы, пахнущие ветром и солью, и изрезанная кожа, отчетливо пропахшая алкоголем.

Где он был? С кем подрался?

Килл так ни разу и не взглянул на меня. Вместо этого он направил свой гнев на Грассхоппера.