Разрушай и подчиняй
Шрифт:
Я ждала и не двигалась.
Он вздохнул и пробормотал.
— Потому что он не может выдержать их близости, потому что они — не она. Он не может выдержать их взгляда, потому что считает, они видят, что он делает. И он не может выдержать их прикосновений больше, чем необходимо, потому что ему тяжело — что бы не происходило — ему плохо от того, что они прикасаются к нему дольше, чем его любимая.
Мое сердце раскрошилось.
Килл совершенно запутал меня.
Но я сочувствовала ему еще больше.
—
Грассхоппер печально улыбнулся, направившись к двери.
— Откуда может кто-нибудь узнать глубокие тайны человека, одержимого демонами?
Я поерзала на коленях, молча умоляя его закончить ребус, прежде чем оставить меня в одиночестве.
Он склонил голову набок.
— Наблюдая. Слушая то, о чем он не говорит. Колеся рядом с ним, вне лагеря, из которого он вырвался, чтобы посетить могилу покойной. Будучи единственным, кому он доверяет.
Он открыл дверь и шагнул наружу.
— Стой, — крикнула я.
Он обернулся с обреченным взглядом.
— Что?
Я заламывала пальцы, желая узнать еще больше. Желая, чтобы все, что есть в моей голове обрело смысл, пока в сердце зарождалось что-то непонятное.
Мне было больно.
— Зачем ты мне это рассказал? Зачем рассказал мне его секрет, если ты только что доказал мне, что я такая же, как и все остальные? Что я не... она?
Он замешкался мгновение, прежде чем ответить.
— Потому что ты больше никогда его не увидишь. И в надежде, что его мучения закончатся, потому что ты узнала все, что хотела. Узнала, что у тебя никогда не было шанса.
Его голос утратил благородный тон и скатился в арктический.
— Я рассказал тебе, чтобы никогда больше не пыталась разрушить его снова, потому что ты для него ничто. Как и все остальные.
Его слова разорвали меня на части, и не было никого, кто волновался бы о том, чтобы сшить меня снова.
Он захлопнул дверь.
Он оставил меня истекать кровью с распоротой душой, дрейфующей от нескончаемой боли.
— Как меня зовут?
Ничего.
— Как меня зовут?
Тишина.
— Как меня зовут?
Пустота.
Я проклинала безысходность. Слова клятвы повисли в черной коробке, и никто, кроме меня, не слышал их.
Прошло четырнадцать часов с тех пор, как Грассхоппер накормил меня завтраком и рассказал о своем президенте — человеке, которого он явно любил. Прошло шесть часов с тех пор, как другой брат принес мне на ужин лазанью из микроволновки и лимонад.
Двести семнадцать раз я задавала себе один и тот же вопрос.
Двести семнадцать раз я не получила ответа.
Этого было достаточно, чтобы свести меня с ума.
Я сдалась, сползая вниз по стене, укладываясь на матрас боком. Мои вдохи и выдохи были единственным, что я слышала в своем безмолвном мире. Это раздражало так же, как тиканье часов,
Я ни за что не усну.
Я была истощенной, но не сонной. Уставшей, но не психованной. Я зашла так далеко, я сделала это, не теряя веры — я просто должна была продолжать двигаться дальше, независимо от того, что будет завтра.
Подпирая кулаками щеки, я начала все сначала.
— Как меня зовут?
Ничего.
— Как меня зовут?
Тишина.
— Как меня зовут?
Сара.
Я застыла, словно камень.
— Как меня зовут? — прошептала я.
Сара.
— Сара, оставь бедную киску в покое.
Я ухмыльнулась Коррин, пряча маленького черно-белого котенка в пиджак.
— Киска, да? Это плохая шутка — даже для тебя.
Она хихикнула, ее светлые волосы трепетали на зимнем ветру. Жизнь в Англии была привилегией, жить рядом с монархами, историей и родословной семей, которые отслеживали свое происхождение до каменного века, но, черт возьми, погода тут отстой.
Я переехала в Англию, чтобы получить ученую степень. Я переехала из Соединенных Штатов. Я переехала, потому что...
Как обычно, передо мной возникла стена. Я вздохнула, потому что и раньше ничего не помнила до своего четырнадцатилетия, которое меня больше не волновало. У меня была новая жизнь, парень, который меня обожал, и образование, позволявшее мне работать с животными, которые ценили то, что я для них делала.
Я жила в своей мечте.
Так почему твое сердце тоскует по тому, чего ты не помнишь?
Вопрос был таким навязчивым — никогда не оставлял меня в покое.
Коррин обняла меня, объединяя наши усилия против мороза. Мы жили недалеко, в причудливой квартире-студии, которую едва могли себе позволить, и это создавало определенные трудности, когда кто-то из нас хотел привести любовника, чтобы провести ночь.
Жить без воспоминаний о моем прошлом или семье было тяжело, но каким-то образом я это делала. Врач сказала, что я однажды вспомню. Но годы шли, и это становилось все менее вероятным. Я ничего не могла сделать с амнезией, вызванной почти гибелью. И я была благодарна за то, что остальные функции мозга были в порядке. Никто не мог объяснить, откуда взялись ожоги на моем теле… или то, что я была найдена в канаве рядом с каким-то полем.
Все это было загадкой, а не разгадкой.