Развесистая клюква Голливуда
Шрифт:
– Ань! Ты тут?
Вместо того чтобы ответить: «Нет» и выйти из туалета, мы с Ваней ринулись в укрытие. Парень вскочил в шкаф-купе, где висят банные халаты, я бросилась за ним и задвинула створку. Спасибо Ханкову, отцу Вадима, это он сделал нам гардеробы с дверями, скользящими по рельсам. Рукастый был мужик!
– Ань, ты где? – шептал незнакомец. – Че свет оставила?
Послышался тихий скрип и звук шагов.
– Какого черта ты приперся? – зашипела Аня.
Я затаила дыхание. Так, теперь сюда заявилась и вдова.
– Привет, – сказал мужчина, –
– Немедленно уходи! – приказала Анна.
– Куда? – поинтересовался дядька.
– Туда, где до сих пор сидел, – чуть повысила голос Пряникова.
– Анька, он умер! – с плохо скрытым ликованием объявил басок.
– Господи, из-за тебя все может лопнуть, – устало ответила Аня, – за фигом сюда приперся! Я чуть с ума не сошла, когда в коридоре на полу тело в плаще увидела!
Я изо всей силы вцепилась в свитер Вани. Отлично помню, какое выражение лица было у Пряниковой, когда она взглянула на труп. Аня воскликнула в ужасе: «Господи! Ноги! Джинсы!»
– Но потом я сообразила, что кроссовки не твои, без дурацких фонариков, – продолжала Аня. – Скотина!
Я прижалась к Ивану. Вот почему Аня с облегчением воскликнула, когда Бурундуков сдернул с головы трупа капюшон: «Это женщина!»
Она знала, что в «Кошмаре» есть посторонний человек, и испугалась, что тот погиб.
– Со мной ниче не случается, – нараспев сказал ее собеседник, – я бессмертный.
– Ты идиот, который чуть не сорвал все дело, – забыв об осторожности, громко произнесла Аня, – приперся! Зачем ты его пугал? Антон! Отвечай немедленно.
– Зыко вышло, – противно засмеялся Антон, – я влез в спальню и завыл: «Кузька, сдохни! Кузька, умри!»
– Зачем? Идиот! Кретин! – бранилась Аня, – …!…!
Я вздрогнула. Ну и ну! Наивная, как белый зайчик, новобрачная умеет материться!
– Не сердись, котя, – занудил Антон, – всякий перепужается, когда призрака видит. Я думал, у него сердце схватит, и каюк! Прикинь, я сначала хотел его ночью пугануть, да комнаты перепутал! Вперся к этой, как ее, блин, Степке! Еле удрал, и такое увидел! Ань! Не поверишь! Хошь расскажу?
– «Перепужается, хошь расскажу!» – передразнила Антона Пряникова, – когда по-русски нормально говорить научишься?
– Ну Ань, не злись, лучше поцелуй меня, – прохрипел Антон.
Но Анна не смягчилась:
– Болван! И перестань без конца жевать резину, меня от запаха апельсина тошнит.
Я опять вцепилась в Ваню, а тот застыл, словно памятник. Ко мне в комнату влез Антон! И он же, вероятно, изображал медведя-гризли! Внутри костюма здорово пахло цитрусом!
– Киса, не пыли, – зашептал Антон, – все славно получилось!
– Славно? – обозлилась Аня. – Я тебе велела: сиди дома, не высовывайся. Как ты сюда попал?
– На автобусе, – пояснил Антон, – сразу за вами пригнал. Дверь в отель была не заперта, я и вошел спокойно. Хотел помочь! Вдруг бы у тебя не получилось. Я его пугал, чтобы он скорее умер.
– Господи! – вздохнула Аня. – Сколько тебе лет?
– Сорок, – ответил Антон.
– Нет, пять по уму и развитию, –
Антон издал странный звук, то ли смешок, то ли кашель.
– Тут аховые порядки, все нараспашку. Я тихонько на второй этаж влез, думал, найду пустую комнату. В гостиницах завсегда есть свободные номера.
– Балда стоеросовая! – в сердцах воскликнула Анна.
– А у них все заполнено, – бурчал Антон, – я снова на первый этаж, обнаружил там комнатушку нежилую, посидел до ночи и пошел по дому. Ох, Ань, там есть галерея, она ведет в чудное место! Замки, конечно, ну да ты знаешь, я любой пальцем отопру!
– Специалист, – вздохнула Пряникова, – горе мое!
– Я верно рассудил, – рассказывал Антон, – если все нараспашку, а тут закрыто, значит, здесь самое интересное. Ну и пошел глянуть. Ань! Там чучел полно! Кукол! Всего до фига! Привиденский костюм отрыл, медведя увидел! И спать там устроился, как король, на двуспальной койке с балдахином. О как!
Я скрипнула зубами. Антон беспрепятственно проник в бутафорский цех. Мы с Белкой, две наивные маргаритки, решили: раз ключ на месте, в пепельнице в комнате хозяйки, то никто по переходу не бегает. Но, оказывается, бывают, как выразилась Анна, специалисты, которым тот, кто «не лает, не кусает, а в дом не впускает», не помеха! Антон уютно устроился на ложе, которое многократно снималось в фильмах про принцесс и засветилось в исторических драмах.
– Ань, дай тебе жуткую историю расскажу, – попросил Антон. – Когда я из Степкиной спальни удрал, то сиганул не в тот коридорчик, и…
– Нет уж, – сурово перебила его Анна, – говорить буду я, а ты слушай, не перебивай! Когда тебя в очередной раз на зону замели, что мне делать было, а? На руках ребенок!
– Жена мужа ждет, – воспользовавшись тем, что Аня задала риторический вопрос, ввернул Антон.
Ходульная истина разозлила Пряникову.
– Ах, ждет? – с гневом повторила она. – А я тебе кто? Ты меня в загс водил? Кольцо на палец надел? Или денег давал? А?
– Трудности у нас были, – попытался оправдаться Антон, – временные. Я не по своей воле в колонию угодил, по приговору суда.
– У нас с тобой постоянно временные трудности, – мрачно уточнила Аня, – сколько лет мы вместе?
– Пять? – неуверенно предположил Антон, потом, наверное, увидел лицо Анны и быстро добавил: – Уж и пошутить нельзя. Знаю, что шесть.
– Восемь, – поправила Анна. – Я все надеялась: Антоша возьмется за ум, перестанет по чужим квартирам лазить, подумает о семье. И что вышло? Сначала ты на два года загремел, вышел, шесть месяцев погулял на свободе и опять за решетку. Кто тебе посылки отправлял, передачи возил? Кому ты клялся в вечной любви, расписаться обещал? Я тебе поверила, и что? Выкатился ты за ворота, двенадцать месяцев на воле поскакал и – опля, снова под конвой угодил. Опять срок навесили. Говоришь, жена мужа ждет? Я тоже так считала! Работу поменяла и давай тебе сигареты-сгущенку таскать. Освободился наш орел из заключения, и где моя свадьба? Что ты мне сказал?