Развесистая клюква Голливуда

Донцова Дарья

– Ты же только что сказал, что доза лекарства была маленькой, – напомнила я.

– Для нас – да, – закивал Ваня, – но Кузьму Сергеевича поили еще и в спальне, он небось принял офигенно много кормона. Ну и что будет, когда дяденька и в столовой получит добавку? А то, что произошло! Кузьма стал задыхаться, потерял сознание. Если бы он умер, никаких подозрений ни у кого не возникало бы. С ним случился анафилактический шок, и мы все в пятнах, чешемся, то есть выдаем аллергическую реакцию. У тебя губы-сосиски, у Ани пятна, Миша шею исскреб ногтями, я чихаю. А Кузьма Сергеевич умер. Трагично, но вполне объяснимо.

Да только убийце не подфартило, я сделал трахеотомию, она не ожидала, что среди гостей очутится студент-медик.

– Эй, ты подозреваешь Аню? – ахнула я.

– А кого еще? – пожал плечами Ваня. – Больше некого.

– Анна любит Кузьму Сергеевича, – неуверенно ответила я.

Ваня усмехнулся.

– Любит лысого скрягу, который на жену лишнюю копейку не потратит? Сомневаюсь. Ее песни «Милый, какой ты умный» – всего лишь игра. Забота напоказ, сказать можно что угодно, а вот дела свидетельствуют о другом. Я очень внимательный, у меня отличная память. Когда кувшин с компотом первый раз появился на столе, Аня заорала про человека-мертвеца, который стучит в окно, помнишь?

Я кивнула, Ваня продолжил:

– Народ кинулся к эркеру. Все, но не Анна. Она вроде как со страху забилась под стол. Чего не рванула с остальными?

– Перепугалась, – сказала я.

– Нет, она в этот момент сыпанула в питье кормон, – возразил Иван, – порошок хорошо растворяется, но слегка горчит, нужна сладкая вода, вишневый отвар идеально подошел. Анна увидела кувшин и тут же нашла способ всех отвлечь.

Я прикусила губу. Отлично помню, как удивилась, сообразив, что Пряникова зачем-то ползает под столом. Она занырнула туда справа с криком «человек-мертвец», а потом что-то произнесла и высунулась слева. Если вспомнить, что Катя всегда ставит кувшин именно с той стороны, то в голову начинают лезть подозрения. Аня нырнула под стол там, где сидела, быстро проползла к кувшину, бросила лекарство в компот, снова вернулась в укрытие, но не успела вернуться к своему месту. Ей пришлось ответить на чей-то вопрос.

– Твои размышления интересны, – промямлила я, – но они спорны.

Иван не сдавался.

– Дальше. Что произошло, когда компот второй раз появился на столе?

– Аня закричала: «Там мышь!», – протянула я, – и, указывая вниз, орала: «Она по ногам бегает!»

Ваня округлил глаза.

– Отличный ответ, Козлова. Маша, Юля и Мишка – он до смерти боится полевок, – удрали. Остальные полезли под стол искать мышь. Аня вновь получила возможность подсыпать в кувшин кормон.

– Слишком сложно, – протянула я.

– Наоборот, – не согласился Ваня, – мышей опасается большая часть человечества, и на вопль: «Человек-мертвец» все тоже реагируют бурно. Аня не знала, побегут ли люди к окнам или удерут от грызуна, но в том, что отвлекутся от еды, она не сомневалась. Ей требовалось отвлечь наше внимание от кувшина, что она и проделала. Пряникова никак не могла «зарядить» питье заранее, Олеся очень аккуратна, не покидает кухню во время готовки. И вспомни, Аня первой завела разговор об аллергии, обратила внимание Кузьмы на напиток, заботливо спросила: «Тебе его можно? Не будет проблем?» А потом попросила повариху: «Ой, как вкусно! Сделайте нам еще такого компотика!»

Скажи, разве это не глупость? Задергаться из-за реакции

мужа на питье и тут же опять попросить то же самое. Аня живо сообразила: компот – лучший растворитель для кормона, он сладкий, скроет горечь, и его пьют все.

– Аня так переживала за мужа! Она даже встала на колени перед Геннадием Петровичем, чтобы тот его спас, – протянула я.

Ваня усмехнулся:

– Красивый спектакль. Анна вовсе не дура, хотя усиленно ее изображает. Но порой она теряет бдительность, у нее меняется взгляд, из него пропадает наивность, проскальзывает жесткость, цепкость. Я пару раз удивлялся, когда видел, как она смотрит на Кузьму. И еще. Не мое, конечно, дело, не знаю, почему он соврал, но Геннадий не врач.

Глава 30

– Как ты догадался? – заморгала я.

– Ага! Ты в курсе! – обрадовался Ваня. – А как доперла, что Генаша врун?

Я попыталась выкрутиться.

– Сначала ты ответь.

Иван потер руки и поправил очки.

– Ни один врач, будь он кожник, проктолог, гинеколог или еще кто, не убежит из комнаты, где умирает человек. Он давал клятву Гиппократа и обязан хоть попытаться помочь.

– Ваня, ты идеалист, – сказала я.

– Ладно, – не стал он спорить, – но, понимаешь, когда человек умирает, у него в большинстве случаев глаза…

– …открыты, – подхватила я, – ты обратил внимание на слова Геннадия. Но тебя не было с нами в коридоре! Мишка тебе рассказал, он тоже засомневался в Комарове.

– Точно, – кивнул Иван, – хотя иногда человек перед смертью закрывает глаза. Но вот чего никогда не бывает у медика, так это откровенного ужаса при виде трупа. Мишка говорил, что Геннадий Петрович едва не лишился чувств, увидев в коридоре девушку. Когда с первого курса ходишь в морг, очень скоро острота ощущений притупляется. Начинаешь относиться к трупу как к материалу, не воспринимаешь его иначе. А Комаров был готов завалиться в обморок. Мишаня сразу допер: он не врач.

– Понятно, – кивнула я, – ты подозревал в обмане нас, а я считала, что история с девушкой – ваших рук дело. Бедняжка, кто она? Зачем приехала в «Кошмар»? Кто ее убил? Ой!

– Что? – нахмурился Иван.

Я вцепилась в Ваню и затрясла его, словно грушу.

– Скажи честно, вы с Мишей не имеете отношения к ее смерти?

Иван обнял меня.

– Уже говорил: нет.

Я прижалась к его плечу.

– Мне очень хочется, чтобы ты мне сейчас не врал!

– Давай сходим в спальню Кузьмы Сергеевича, – предложил Ваня. – Аня не знает, что кормон проявляется после мытья посуды. Чем больше лекарства примешь, тем сильнее она посинеет. Возьмем кружку, ополоснем ее и увидим. Если тетка угостила мужа сверхдозой, фаянс приобретет кобальтовый цвет.

Дверь в номер Пряниковых была заперта, но ключ легкомысленная Белка оставила в скважине. Мы с Ваней вошли внутрь. Я зажгла верхний свет.

– Погаси, – поморщился парень, – лучше включи настольную лампу.

Я послушалась и начала оглядываться.

– Где чашка? – шепнул Ваня.

– Может, в туалете? – предположила я.

Мы вместе вошли в санузел.

– Вот она, – обрадовалась я, – на полочке, у раковины, и…

Договорить мне не удалось. Дверь в номер приоткрылась, послышался незнакомый, чуть хриплый голос: