Развод. Чужой ребенок
Шрифт:
Бродя в клубах черного дыма, я все звал ее. Но не было слышно ни криков, ни плача… ничего.
Внезапно передо мной упала балка и придавила ногу, ударив перед этим по плечу, повалив на пол. В суете я, наконец, услышал ее.
Услышал тонкий зов ребенка и старался успеть. Старался прийти на помощь, блуждая в густой пелене дыма волоча за собой ушибленную конечность, на боль в которой даже не обращал внимания. Одно было ясно, я был медленным. Слишком медленным.
Огонь распространялся все сильней. Я был готов
В углу комнаты я заметил скрученное маленькое тело малышки и не мешкая рванул к ней.
Взял на руки, обернул одеялом и поспешил на выход.
Путь отрезал огонь то тут, то там.
На моих руках была крошечная жизнь, которая зависела от меня.
– Черт, – зашипел, понимая, что тот путь, который я держал сюда, уже отрезан огнем.
Это была часть здания, которая горела сильней остальной. Мне удалось спуститься на этаж ниже. И с трудом найдя там окно, я направился к нему, но на меня снова что-то повалилось и на этот раз, пошевелиться я так и не смог.
Потянувшись к рации, прикрепленной к поясу, я снял противогаз и постарался надеть его на малышку, дыша короткими рывками.
– Восточная часть здания. Второй этаж… Мы здесь, – громко говорю в рацию. – Восточная часть здания… – дым, горький и разъедающий стал заполнять мои легкие, пока я продолжал говорить в приемник рации. – Восточная часть… второй… э-таж…
Глава 2
Мила
Мое сердце оборвалось, когда посреди занятия по живописи мой телефон зазвонил.
Сегодня впервые я не убирала мобильный на беззвучный режим. И вот…
С пугающим страхом, который покрывал мое нутро колким покрывалом, я двигалась к столу и принимала звонок с неизвестного номера.
– Алло?
– Мила Евгеньевна?
– Да, – на выдохе отвечаю и жду. – Я слушаю, кто это?
– Это полковник Борис Геннадьевич Шмелев, – я узнала и голос мужчины и имя. Он главный в пожарной части моего Германа. – Ваш муж находится в первой городской больнице.
– О боже… – оседаю на стул и отворачиваюсь от учеников. – Что… что с ним?
– У нас был вызов. Он спасал ребенка и его придавило. Он надышался дымом, и у него травмирована нога с поясницей. Но он жив.
Слушаю и медленно погружаюсь в прострацию клетки, сотканной из страха, а потом… будто глоток спасительный эти три буквы в конце.
Жив.
– Он не… не в критическом состоянии?
– Нет. Его жизни ничего не угрожает.
– Слава богу. Спасибо, что позвонили. Я буду очень скоро там.
– Это мой долг.
Уже собираюсь завершить звонок, но затем решаю задать вопрос.
– Скажите, а ребенок? Ребенок, которого он спасал?
– К сожалению, девочка умерла. Он пытался надеть на нее противогаз, но она уже надышалась дымом. Они были в опасной зоне поэтому, когда добрались до них, она уже не дышала.
– Господи, – из глаз скатываются новые слезы и ощущение боли и сожаления становится сильней.
– Возможно, Герману, понадобится не только помощь врачей, когда он придет в себя.
– Я поняла.
– Будьте с ним рядом, Мила.
– Хорошо. До свидания.
– До свидания.
Как только в динамике слышится короткий повторяющийся гудок, я опускаю телефон и смотрю на него не моргая, пока на плоский экран не капает слеза.
Такое постороннему человеку тяжело осознавать, а быть причастным…
– Мила Евгеньевна, – зовут меня ученики и это заставляет меня взять себя в руки.
– С вами все хорошо?
– Уважаемые ученики, на сегодня занятия отменяются. Мне срочно нужно уехать. Если Светлана Викторовна сможет подменить, то она придет сейчас. А пока что сидите и заканчивайте картину. Я поговорю с заведующей, чтобы она связалась с вашими родителями.
Быстро собираю вещи и спешу на выход.
Быстро обрисовываю Свете проблему, и она соглашается взять моих ребят.
– Если нужно будет, ты бери отгулы. Совмещу классы.
– Хорошо. Спасибо.
– Держись там.
Благодарно улыбаюсь ей и уезжаю на такси в больницу.
Когда я встречаю врача, мне по новой с медицинскими терминами поясняют состояние Германа, а я и слышать ничего не способна. Смогу хоть как-то успокоиться, только увидев своего мужа.
Слова практически пролетают мимо моих ушей, пока я считаю секунды. Но последние зацикливаются и повторяются раз за разом.
– Так что, можете быть спокойны.
– Спокойна? – повторяю за врачом.
– Да. Жизни вашего мужа ничего не угрожает. Скоро он проснется, и, оценив его психологическое состояние, мы решим, как поступить дальше.
– Я поняла. А сейчас, я могу его увидеть?
– Можете. Но недолго. Он не проснется до вечера, поэтому…
– Хорошо, я вас услышала. Я просто хочу его увидеть.
Он указывает рукой на дверь с цифрой семь и так как я надела на себя халат, бахилы и шапку еще до этого, я тут же вхожу.
Больничный запах сильный и немного отвращает. Но стоит увидеть Германа, все остается на заднем плане. Ничего больше не имеет значения.
Только он, лежащий на узкой кровати. Будто просто спящий. Но все совсем не так.
На каждый шаг сердце сжималось сильней и сильней. На коже лица до сих пор виднелись черные мазки от дыма. Кисти рук были в царапинах. А на плече, так как он был накрыт не до самой шеи, бурая кровавая ссадина. Больше похожая на синяк.
– Что это?
Врач подходит чуть ближе и поняв, о чем я спрашиваю, отвечает.