Развод
Шрифт:
– И куда идти? – муж пнул косточку от манго белоснежным носком туфли. Та отскочила в канаву для стока дождевой воды. Ряд разных, но с первого взгляда таких однотипных домов, безмолвствовал, покоясь под темно-бордовыми и зеленовато-коричневыми крышами. Мимо шли мужчины-китайцы.
– Мы приехали оттуда. – указала я налево, но всё равно обратилась к прохожим, поинтересовавшись, где можно поймать такси. Номеров телефона местных служб у нас с Донуном не было. Местные стали мне невнятно словами, и доступно
Улочки плутали, переходя снизу вверх, идя вдоль водоемов и уходя от них. По сторонам то появлялись лавочники, то вновь исчезало оживление. Но мне даже больше нравилось оставаться вдвоем на целой улице, по которой мы лениво плелись, фактически не задумываясь, в каком направлении движемся и как скоро нам куда-то нужно. Мы вышли на мощеный камнем проулок, особенно тихий, наполовину освещенный, а другой половиной уже ушедший в вечернюю тень. Оба мы понимали, что вечно идти за руку и наслаждаться обретением друг друга мы не можем. Пора было и поговорить о том, что тяготило, но, черт, как не хотелось этого начинать.
– И вообще, - решился Донун. – Я буду тебе указывать. Я же твой муж.
– Ты же знаешь… - не договорила я, и желая завершить всё, расставив точки над i и не желая баламутить воду, присмиревшую с таким удовольствием. Сказать, что «я ведь собиралась перестать быть твоей женой»? Или забыть обо всех ссорах, словно их и не было?
– Ты всё ещё думаешь о разводе? – опередил он меня, серьёзно посмотрев и сжав крепко мои пальцы в своих. Глядя на его любимые глаза, черты, обнаженный восхитительный пресс, честно говоря, я мало о чем думала. И в последнюю очередь о разводе. – Послушай, Сора…
Отпустив чемодан, на который повесил пиджак, он обнял меня посередине улицы, погладив по щеке и зацеловав каждый сантиметр моего лица.
– Зайка, любимая моя, лучшая моя девочка на свете, - закрыв глаза, я буквально втиснулась в него, так тесно прижавшись. – Пожалуйста, скажи, что ты хочешь, и я сделаю. Только останься. Прости меня за резкие слова, прости за то, что не дождался тебя, не заимев груза прошлого, в котором начередил ерунды. Не бросай меня, Сора.
Сама того не ожидая, я в очередной раз расплакалась, словно уменьшившись в его руках. Не бросать его? Да разве я смогу хоть день ещё прожить без него? Разве для меня не самое страшное оказалось быть без него, в чем я убедилась за эти сутки? Я постаралась улыбнуться, отстранившись от него, пока он вытирал мои слезы кончиками пальцев.
– Ладно, не брошу, - с наигранным пафосом задрала нос я, как щедрый меценат. Донун ответил мне улыбкой, зарывшись в моих локонах. – Да и, куда мне, в моем состоянии…
Теперь отстранился он, беспокойно на меня воззрившись.
– В смысле? – по его озабоченности я ещё раз убедилась, что он ничего не услышал из моих слов, обращенных к тому Джиёну. – Каком состоянии?
Собираясь с силами, я храбрилась. Ведь произнесенное обратно не заберешь. Не воробей, как говорится. Если Донун узнает о ребенке, то это насовсем. Насовсем, навсегда, навечно привяжемся мы друг к другу. Да, это именно то, что мне было нужно.
– Я беременна, Донун. – вымолвив это, я уставилась на него, желая видеть и запомнить его реакцию. Он стоял недвижимо. Мне показалось, что он не расслышал. – Ты станешь папой, беспечный засранец.
– Я… папой? – переспросил он, моргнув, наконец. – Но как… как? Давно?
– Меньше месяца… - он упал в белых брюках на дорогу, встав на колени, и схватился за мои бедра, прижавшись губами к моему животу. Я ахнула от неожиданности. Его прикосновение было очень чувственным, до дрожи. Даже руки завибрировали. Я опустила их на его голову. Донун ткнулся носом чуть ниже пупка, сквозь рубашку, не отпуская меня и не давая отодвинуться. – Ты что, плакать собрался?
– Нет, - сорванным голосом ответил он, и я услышала, что он еле сдерживается, чтобы не дать слабину. – Я не плачу. Я рад, просто рад, очень рад…
– Сон Донун, ты станешь отцом, как и хотел. Где благодарности? – засмеялась я, пытаясь как-то снизить торжественность этого момента. От величины немых эмоций мужа даже у меня в зобу дыхание сперло, и я украдкой вытерла манжетой его рубашки глаза. Я потрясла его за плечо. – Вставай, нам ещё идти черт знает сколько.
– Сора, я люблю тебя, без памяти люблю! – закричал он, подскочив и подхватив меня на руки. Вскрикнув, я засмеялась ещё громче, успев поймать соскочившие солнечные очки. Мы жарко поцеловались, по-взрослому, не в том плане, что умело и развязно, а как-то очень осмыслено, серьёзно и глубоко, общаясь через поцелуй и говоря им, как огромна наша любовь. Да, своим языком Донун четко вывел «спасибо» и «ты сделала меня самым счастливым». – Сора, моя маленькая будущая мама… моя бесстрашная и отчаянная любимая… какой благодарности будет достаточно? Я твой раб на веки!
– Тогда неси меня в гостиницу, я устала. – надула губы я, не слезая с его рук.
– Эй, я раб, а не рикша! – притворно рассердился Донун. – К тому же чемодан…
– Ну, сделаем как в анекдоте. Я несу его, а ты меня.
– Можем отдохнуть, а потом двинуться дальше. – он поозирался в поисках какого-нибудь кафе. Это было тщетно. – Мы же никуда не торопимся… хоть до ночи возвращаться!
– А как же открытие компании Йесона? – мы одновременно поморщились и я выдала. – Хотя ну его нафиг.