Развод
Шрифт:
– Спасла Донуна? – сразу ответил мне Химчан.
– Да! Это ведь Йесон всё организовал, так? – яростно вопросила я.
– Как раз хотел уточнить по этому поводу: узнав имя заказчика, ты всё ещё желаешь, чтобы его застрелили? – он издевается? Первым позывом было дать согласие, чтобы этого садиста, эту скотину Ким Йесона стерли с лица земли и он не трепал бы больше мне нервы, но я вовремя опомнилась, понимая, что с киллерами назад слов не берут.
– Нет. – сурово отрезала я. – Ты
– Да.
– Зачем он это сделал?
– Думаю, тебе лучше спросить об этом у него. Я не спрашивал, и имею на этот счет лишь свои предположения.
– А если бы я попросила всё-таки его убить, ты бы это сделал? – Донун, кажется, догадался с кем я говорю и нахмурился, стянув пальцы на моих боках. От легкой щекотки я пошевелилась в его руках, мимикой призывая подождать ещё немного.
– Нет. – честно признался Химчан. Я опустила плечи, понимая, что не имею и малейшей власти над бывшим поклонником. Мне отказывают даже замочить кого-то за большие деньги! Он понял, что отказ нуждается в уточнениях. – Мои предположения подсказывают мне, что цели его были благородными. А эту бренную землю, всё-таки, хотелось бы избавлять от кого-то менее стоящего.
– Вы все вокруг меня в вечном сговоре! – пожаловалась я, надувшись. Злость сейчас имела конкретную жертву в образе Йесона и хотела до неё добраться, чтобы выговориться.
– Ты пару лет назад спросила меня, в кого бы я не мог выстрелить, - вдруг произнес Химчан. Я думала, что он сейчас запишет в этот список и Йесона, но он повернул беседу в другую степь. – Я могу задать встречный вопрос наподобие: кого бы ты не заподозрила в заговоре против себя?
Подняв взгляд в лицо Донуну, я улыбнулась. Да уж, смекалки этого молодого человека по жизни хватало только на то, чтобы затаскивать телок в постель. Ну и немного на финансовые операции. Для интриг и заговоров он слишком прямолинеен. Красная Маска ещё тогда не кинул ему единственному из моего окружения маску в ящик стола. Это получилось символично. Лицедейство и притворство не совсем козырь Донуна, когда он не клянчит секс, конечно. Он и теперь смотрел на меня всю, постепенно поедая глазами и чаще следя за тем, как шевелятся в разговоре мои губы, будто подгадывая момент для того, чтобы снова ими завладеть. Я попрощалась с Химчаном, а вместе с тем, похоже, и со всей этой чехардой, кражей, выкупом и страшным преступлением, оказавшимся жестокой игрой и розыгрышем друга семьи. Если когда-нибудь заимеете возможность завести знакомого Ким Йесона, пожалуйста, не пользуйтесь ей. Берегите здоровье, своё и близких.
Уста вновь слились и, простояв под солнцем, падающим через окно без стекла, на голом грубом досочном полу заброшенного жилища, мы с Донуном, наконец-то, расцепились.
– Ну что, надо бы в гостиницу выбираться, - выдохнул муж, перебирая пальцами мои волосы, которые распустил из строгого пучка для удобства захватывать меня за них на затылке. – Кажется, мы отпущены, свободны и оставлены с двадцатью миллионами долларов наличными. Я правильно
– Да… - я испугалась и подозрительно взглянула на него. – А больше ты ничего не слышал?
– Почти всё, вы громко говорили… а что? – неужели, если бы он услышал о моей беременности, то продолжал бы хранить такую безмятежность? Я смотрела на него выжидающе, и он дошел сам до того, что я хочу услышать. – У самой двери вы зашептались о чем-то интересном. Этого я не слышал.
– Слава Богу… - выдохнула я, но глаза Донуна наполнились тучами.
– О чем же шла речь? И вообще, ты что, правда была готова ему отдаться? – опомнившись от стресса и пережив первое облегчение после заключения, супруг стал припоминать всё, что творилось.
– Ради спасения твоей жизни – да! – развела я руками.
– Ты ненормальная! – он сильно сжал моё запястье. – Я тебе не позволяю этого делать, ясно? Никогда не вздумай переступать через себя ради меня. Пусть лучше меня застрелят, чем ты с кем-то другим спать будешь!
– Эй, парниша, полегче, - улыбнулась я вихрю его ревности, закружившемуся, подобно лампе-вентилятору над нами, единственному движимому предмету здесь помимо нас. – Не надо так категорично мне указывать. Тем более… твоя жизнь мне дороже всего на свете. – встретились мы взглядами, и я сжала губы от волнения.
Донун прижал меня к себе, положив ладони на мои лопатки. Я вновь выпустила несколько слез, удостоверяясь, что он цел и невредим, и все трудное позади. Как же сладко ощущать его рядом! Как же я соскучилась по нему!
– Всё, пошли отсюда. – чмокнув меня в висок, подошел к чемодану он.
– Подожди, на улице слишком жарко. – я сняла с себя пиджак, под которым была легкая блузка, но всё равно невыносимо сковывающая тело. – Как ты думаешь, если я сниму брюки и пойду с голой задницей, меня арестуют?
– В первую очередь с голой задницей тебя никуда не выпущу я. – он снял и свой пиджак. По вечному стечению обстоятельств, мы были одеты в одном цвете, оба в белом. Сняв рубашку, он протянул её мне. – Надень, и тогда снимай.
Я скинула свой костюм и бросила его на пол, не собираясь тащить с собой. Донун впился глазами в моё обнаженное тело, но не подходил. Я гадала, не скоро ли по мне ещё станет заметно, что девочка в положении? Пока моя фигура вроде бы была на месте. Рубашка мужа оказалась по длине как раз подобна короткому платью. Мне вздохнулось легче.
Перекинув пиджак через плечо, с обнаженным торсом, катя в другой руке чемодан, набитый до отказа деньгами, Донун вышел в переулок первым, сощурившись от солнца, явившись, как герой голливудского детектива. За ним, как после ночи любви, в одной мужской рубашке вышла я. Наследники миллионного состояния, ничего не скажешь. Достав из сумочки солнечные очки, я водрузила их себе на нос. Живых душ по-прежнему вокруг почти не было. Только запах рыбы, нагретой от жары проточной воды, сырого дерева, да звуки проезжающих где-то неподалеку велосипедов и смеющихся детей.