Развязка петербургских тайн
Шрифт:
За двадцать лет дом в Чечевинах много раз переходил от одних хозяев к другим, перестраивался и перекрашивался согласно их вкусам; потом имение попало в государственную опеку и год назад было пожаловано государем князю Николаю за заслуги перед Отечеством.
Планировка и убранство дома даже отдаленно не напоминали родовое гнездо князей Чечевинских. Лишь два портрета в гостиной, те самые, что вывезла мать Анны из Турусовки, отреставрированные гравером Казимиром Бодлевским двадцать лет назад, напоминали о прошлой жизни...
— Вам письмо, ваша светлость, — сказал Степан, входя в кабинет.
Николай посмотрел на адрес, потом на Степана.
— Знаешь от кого?
— Догадываюсь, ваша светлость... Николай разрезал конверт, в нем было два
письма.
— Это Анне Яковлевне отнесешь, — он отдал один сложенный лист Степану, а другой развернул и быстро пробежал глазами.— Кланяется тебе Сергей Антонович. Интересуется, здоров ли.
— Да что мне сделается, — Степан словно засветился от удовольствия. — Он-то как? Золотой человек... Нынче таких и нет... Будете писать ему, так от меня тоже низкий поклон передайте. Ежели, конечно, не в тягость вам, барин...
— Передам, передам... Ступай...
Степан вышел, а Николай углубился в чтение письма.
В кабинет вбежала Анна.
— Николенька! Ты только представь себе! Юлия пишет, что они купили корову! Глаша настояла! А Юлия сама доит. Представляешь? Они нас зовут к себе. Юлия пишет, что там такая красота! Горы, водопады, пропасти!.. Давай поедем... Возьмем ребят... Ваня будет писать этюды, Маше очень полезен горный воздух...
— Аннушка! Как же я могу теперь уехать... Я затеял строительство, людей нанял, лес привез... И нате! Бросил все и уехал! Так не годится...
— Ты прав. У тебя строительство школы, у Вани — этюды... А Маша — целыми днями одна... Соломенная вдова! Мне кажется, Николя, что у нее к Ване некоторое охлаждение... Ты не заметил?
— С чего ты взяла? Они любят друг друга...
— Дай-то Бог... Дай-то Бог...
Анна большими мужскими шагами заметалась по кабинету.
— Что с тобой, Анна? Мне не нравится твое состояние...
V — А мне не нравится то, что происходит с Машей, мне не нравится это ее увлечение театром, мне не нравятся ее поездки в город... Она ночует там неизвестно где. Мне тревожно за нее.
— Как это неизвестно где?! Ты ведь отлично знаешь, что она останавливается в городе у Шен-шеевых. Долли Шеншеева часто гостит у нас. Это вполне благовоспитанная девица... Странно, почему тебя это так волнует? Мне нравится, что у Маши
появилась новая знакомая, нравится, что Маша увлекается драматическим искусством...
— Николя, Маша — наследница двух стариннейших княжеских родов России... Что бы сказала наша матушка, если бы узнала, что ее внучка выступает в фривольных пьесках перед пьяными купцами?..
— Эк тебя занесло, сестрица! Какие купцы! Какие фривольные пьески!!! Я видел их последний спектакль... Это была пьеса господина Потехина. Очень глубокая пьеса, хотя и не без недостатков. Губернатор со всем семейством присутствовал. Я не понимаю тебя, Анна.
— Я сама себя не понимаю... Долли мне нравится. Я слышала, что она была обручена с этим негодяем Шадурским, но сие ни о чем не говорит... Негодяи имеют нюх на хороших людей.
— Стало быть, ты не против ее дружбы с Машей...
— Да не из-за Маши она сюда ездит! Прости, Николенька, но в некоторых вопросах ты такой ребенок...
Николай смутился, ломая спички, пытался раскурить трубку.
— Какие нелепые мысли приходят тебе в голову... Право, нехорошо, неостроумно...
— Ага! Покраснел, — торжествующе сказала Анна. — Это она из-за тебя ездит... Она влюблена в тебя по уши, и ты это знаешь, только вид делаешь, что не замечаешь...
— Как ты можешь такое говорить! Я ей в отцы гожусь! Выдумала тоже!
— Двадцать лет — не такая уж большая разница. — Анна подошла к Николаю, взяла его за плечи, делая вид, что внимательно изучает его. — Ты, Николенька, мужчина видный, хоть сейчас под венец. Хорошая пара у вас может получиться... Она хоть и не знатного рода, но Данила Шеншеев — человек в России знаменитый... Как говорит Степан, его и за десять миллионов не купишь. И дочку свою единственную, говорят, сильно любит...
— Анна, прекрати. Ты говоришь пошлости...
— Ну, хорошо, хорошо... Больше не буду. Анна села с ногами на диванчик.
— Можно я посижу у тебя?
— Конечно, можно... Хочешь, я покажу тебе проект школы? — Николай подсел рядом, развернул рулон ватманской бумаги.
— Красиво, правда? Но главное, здесь будут учить практическому хозяйствованию на земле. Вот это — оранжереи. Здесь и зимой будут выращивать овощи, это — котельная для обогрева теплиц, это — депо для хозяйственного инвентаря...
— Как ты сейчас похож на отца, Николенька! Я тебя очень прошу, поговори с Ваней, пусть он привлечет Машу к своим занятиям, берет с собой на пленэр, ездит с ней в город... Поговоришь? Ну, обещай, что поговоришь!
— Обещаю, — ласково улыбаясь, сказал Николай.
Дом фон Шпильце. Петербург.
Первый свой визит по выходе из тюрьмы Полиевкт Харлампиевич посчитал своим долгом нанести Амалии Потаповне фон Шпильце.
Амалия Потаповна приняла его с искренним радушием, распорядилась насчет кофия, усадила По-лиевкта Харлампиевича в покойное кресло.
— Похудели, Полиевкт Харлампиевич, на казенных хлебах. Но это вам к лицу... Придает некую стройность и загадочность...