Разыскивается миллионер без вредных привычек
Шрифт:
После обеда помогла соседке стричь Глафиру. Она упрямо убегал на волю, вследствие чего, в её белоснежном пухе были веточки, репей, засохшие листья… Совсем себя глафира не берегла. Поэтому соседка торжественно объявила день стрижки Глафиры, а дядь Ваня сбежал, словно специально.
— Вот начешу пуха, — говорила теть Лена, — Свяжу тебе носки.
— Да бросьте, — отмахивалась я, а сама думала — мне носки зачем? Вот рожу малыша, ему такие нежные пинеточки пригодятся…
Глафиру мы сначала чесали, складывая лёгкий, невесомый пух в холщовый мешочек, а потом стригли огромными ножницами. Ножниц
Ножниц мне не давали, я всего лишь придерживала козу, чтобы она спокойно лежала на боку. Я чувствовала себя живодеркой — Глафире, чтобы она не поранилась, связали ноги. Иногда, словно специально усугубляя мои страдания, она поворачивалась, и смотрела мне глаза в глаза. Глаза у неё были фиолетовым, с огромным чёрным зрачком. Порой Глафира даже прихватывала меня губами за футболку, и тянула, пытаясь обратить на меня свое внимание.
— Так тебе лучше станет, — убеждала я козу. — Лето же почти настало. Жарко. А так видишь, вентиляция…
— Какие же вы все таки, дети, — сказала теть Лена, поглядев на мои душевные терзания. — Я Глафиру, конечно, люблю. Но не надо её одушевлять. Она животное, причем, на редкость глупое и упрямое.
Я клянусь — Глафира обиделась. Вздохнула тяжело, прикрыла веки. По мере состригания шерсти становился заметен её неестественно большой круглый живот. Я положила на него ладонь, ощутила чёткое понятное движение внутри — козленок маленький. Теперь я чувствовала с козой ещё и солидарность, хотя это меня и смешило.
Руки пропахли козой, к одежде пристал пух. Как назло, погода, такая солнечная в последние дни стремительно портилась. Я мылась в душе, вода в бочке наверху не прогрелась и у меня не попадал зуб на зуб. С тоской вспоминала о своей городской ванной, такой чистой, тёплой, уютной… и тут же одергивала себя — самостоятельная, значит самостоятельная.
Стас не вернулся, хотя подсознательно я ожидала этого весь день. К вечеру, не выдержав тоски я потопала к Таньке. Поглядела — мерседеса возле дома нет.
— Как дела? — спросила я.
Выглядела моя подруга очень подозрительно, даже слишком. Я вдруг вспомнила, как она влюбилась на первом курсе универа — глаза боестели так же примерно. Но тогда ей было восемнадцать, гормоны, все дела… сейчас, через десять лет такой блеск ни к чему хорошему не приведёт. Будет потом по балконам лазить и в кустах прелюбодействовать. Хотя, у меня то не любовь причиной. Я ребёнка хочу, а это причина уважительная.
— Так себе дела, — сказала Танька.
И правда — глаза блестят, а мордочка унылая донельзя. Я в свете событий была ещё унылее. Полосок все нет, Стас зачем-то приезжал, непонятно зачем, с Егором не пойми что… Так мы и сидели вдвоём, грустили, каждый о своём. Тотошка лежал на полу и с увлечением рисовал каракули на бумаге. Это действо имело звуковое сопровождение — Тотошка говорить не умел, но петь ему это не мешало. Я вспомнила про Никитку, и вдруг с горечью осознала, что Егор наверняка просто спрятал его от меня. Захотелось реветь.
— Ты иди, — спохватилась подруга. — Сегодня хозяева приедут… оба. Есть шанс, что помирятся. Я могла бы с Тотошкой тогда остаться… но, придётся уйти.
— Почему это?
— Не спрашивай.
И махнула мне на дверь. Я послушно вышла, все же, настроения мне Танька не поднимала, и так, хоть волком вой, ещё она кислая, как недозрелый лимон. Мне кислоты самой хватает. На Танькином, а точнее хозяйском газоне я задержалась минут на десять, выглядывала Егора. Дождалась — приехал. На меня даже не посмотрел, бросил машину у дома, не оглядываясь ушёл в дом.
— Вот, значит, как, — задумчиво пробормотала я. — Не полезу я к тебе в окна. Не дождёшься.
Дома, на спинке дивана висит костюм Никитки. Стиральная машина у меня имелась, правда, страшно глючащая. Времени свободного вагон, на улице дождь накрапывает. Костюм я постирала, погладила, повесила в шкаф. Вот вернётся Никитка из своей ссылки, я ему отдам. И папаша его тут вовсе не причём.
Утро было совсем холодным и промозглым. Пришлось натянуть и джинсы, и свитер, и даже тонкую ветровку. На велосипеде проехать и шанса не было — грязь после ночного дождя. Я вышла из дома, кроссовки немедленно испачкались. У соседского забора стояла почти лысая Глафира, заботливая накрытая попоной от холода. При виде меня она перестала жевать, проводила меня долгим печальным взглядом.
Пожалуй сегодня я впервые пожалела, что работаю на такой идиотской работе — дождь накрапывает, раннее утро, а мне гуляй. Собаки тоже были унылыми и вялыми. К стадиону вела арка из разросшихся деревьев, с которых капало на голову, кроссовки скользили по мокрой траве. Плюс один — так быстро мы ещё никогда не гуляли.
Дома меня ждал тест — снова отрицательный. Посмотрела вторую часть Гарри Поттера. День был дождливо бесконечным. Затеял уборку. Нашла трусы Егора. Хотела выбросить. В итоге постирала, высушила, сложила в шкаф. Затем сложила руки на коленях, не находя больше себе занятий.
Уснула далеко за полночь — все прислушивалась, а вдруг Егор придёт. Не пришёл. Холодные простыни казались отвратительно сырыми, я надела носки и спряталась под два одеяла. Вспомнила, какие у
Егора руки тёплые. Как тепло спать с ним рядышком… уютно. Подспудно я знала, что бы он не говорил, приду — впустит. Бабским нутром чувствовала. Однако не к месту проснувшаяся гордость удерживала меня дома, в холодной одинокой постели. Уснула я далеко за полночь под шум моросящего до жестяной черепице дождя.
Сон мне снился престранный. Словно я сижу в зале суда. Я… за решёткой. Судят меня. На мне форма арестантская, полосатая такая, как в американских мультиках, с номером на нашивке.
— Гражданка Анастасия Нечаева, — раздался голос судьи, — Обвиняется в воровстве спермы, с целью незаконной беременности.
— Я не Нечаева! — почему-то меня занимает именно то, что фамилия у меня по мужу, хотя я девичью после развода вернула. — И беременность у меня законная! Будет!
— Этот гражданин, — указывает судья на Егора, — Свидетельствует о том, что вы украли у него пятьдесят миллилитров семенной жидкости, при помощи которой смогли оплодотвориться пятью эмбрионами!