Разжигательница
Шрифт:
Я смотрю на него удивлённо.
— Откуда ты это знаешь?
— Я был лучшим карманником в Кресценти, — говорит он, улыбаясь белыми зубами на фоне смуглой кожи. Не помню, когда в последний раз он улыбался мне так часто. — Местные привыкли отводить взгляд от нищих и даже не замечали, когда их самих обворовывали подчистую.
— Не знала, что ты вырос на улице.
— Мы вообще много чего не знаем друг о друге, — Эстебан берёт с прилавка спелый персик и кидает монетку торговцу. Сладкий аромат фрукта смешивается с запахами жареной свинины,
— Как мы пройдём дворцовые ворота? — спрашивает Марго, незаметно подошедшая ко мне. Она достаёт свой платок, чтобы вытереть пот с лица.
Саида и Эстебан подходят к торговцу кофе. Она держит его за локоть, чтобы выглядеть как парочка, и покупает две кружки. Я не упускаю из внимания то, как хмурится Эстебан, опустошая свой кошель с деньгами.
Я беру Марго за руку и направляюсь к собору. Здесь так много людей, пришедших на религиозные обряды Святого Дня, что не пробиться. Листовки разлетаются на ветру и засоряют дороги, в них пишут всё: от новостей о свадьбах до приказов Правосудия.
— Есть проход, ведущий из собора в подземелья.
Позади меня Саида рассматривает своё отражение в ручном зеркальце с прилавка, поворачивая его в разные стороны, пока Эстебан держит две кружки дымящегося кофе. Простому обывателю она покажется избалованной деревенской девчонкой, хотя даже пыльная одежда не скрывает её красоты. Однако её чёрные глаза смотрят не на своё отражение, а на улочку позади. Опуская зеркальце, она наклоняется к бородатому торговцу.
— А куда все идут? — сладким голоском спрашивает Саида, хлопая чёрными ресницами.
— К эшафоту, — отвечает торговец, косясь на Саиду, которая тут же напрягается. Мы с Марго обмениваемся встревоженными взглядами. — Такой милашке, как ты, не стоит смотреть на это. Можешь подождать здесь, пока толпа не рассосётся.
Он хлопает по своему колену и похотливо ухмыляется.
Саида кладёт зеркальце обратно на прилавок так резко, что разбивает его, и быстро уходит, пока торговец не успел среагировать. Я хватаю её за руку, и мы смешиваемся с толпой людей, наводнившей рынок. Пока торговец пытается в этом хаосе разыскать стражника, мы исчезаем.
— Эшафот, — бормочу я, внезапно останавливаясь. Прижимаю руки к животу, чтобы они не тряслись так сильно. Где-то рядом в куче мусора копошатся крысы, и в воздухе распространяется запах мочи.
— Но ведь… — начинает Марго, но не заканчивает то, о чём мы все подумали. Казнь была назначена на завтра, не сегодня.
Саида мрачнеет, её взгляд падает на шелестящий пергамент под ногами. Она поднимает листовку, нижняя часть которой промокла в грязной воде.
Я вырываю пергамент из её рук, весь в пятнах и грязи. На нём грубый набросок мужчины с демоническими глазами и длинными клыками, подписанный сверху: «Князь Дорадо казнит морийскую тварь».
Бегло просматривая рисунок,
«Андрес де Мартин», — мысленно произношу его настоящее имя.
Я сминаю листовку в руке — всё равно уже все увидели. Мои блоки вот-вот треснут — каждое воспоминание, как нож, пробивает себе путь наружу. «Доверься мне».
— В Святой День не бывает казней, — отказывается верить Марго. — У нас должен был быть ещё день!
— Они знали, что мы ни за что не сдадимся. Даже ради Деза, — рассуждает Саида.
Эстебан давится воздухом.
— Подумайте, какая толпа! Все, кто придёт сегодня. Каждый, от крестьянина до лорда, явится на религиозные обряды и увидит казнь лидера шепчущих. Что может быть зрелищнее?
Они собираются убить Деза. Осознание этого ощущается как тот удар в бок на балконе. Я в отчаянии, мне нужно больше воздуха, но никак не могу сделать вдох. Кастиан убьёт его, потому что Дез не смог выбраться из темницы. Кастиан убьёт его, потому что я украла ключ Деза к спасению.
Вдалеке трубят горны, и теперь мы стараемся не расходиться, пока поток людей движется по узкой улочке к площади перед собором, где находится эшафот. Одни несут корзины с гнилыми овощами и фруктами, которые даже крысы есть не стали. Другие держат в руках стеклянные бутылки со святой водой, освящённой самим королевским священником. Всё, что можно было бы бросить, они тащат с собой.
— Это ничего не значит, — затаив дыхание, говорю я. — Мне плевать, даже если нужно будет стащить Деза прямо с этого помоста и своими руками задушить палача, я это сделаю.
Эстебан сжимает кулаки.
— Ты оглянись. Мы никак не прорвёмся сквозь толпу.
— Необязательно идти через толпу, — говорит Саида и смотрит на стену в конце улицы, там тупик. Я вижу то же, что и она. Металлическая водосточная труба. — Не можем по улицам, так побежим по крышам.
В тени переулка мы хватаемся за перекладины по обе стороны трубы, по которой стекает вода с крыши постройки, и взбираемся наверх. Народ так взволнован предстоящей казнью одного из шепчущих, что никому и в голову не приходит поднять глаза.
Я взбираюсь на крышу, иду по краю. Голова слегка кружится, когда я смотрю на происходящее внизу. Тёмная масса, собравшаяся перед собором, похожа на улей. Их так много, что перемещаться по толпе невозможно. Торговцы убирают свои товары подальше по мере того, как люди заполняют всё свободное пространство рыночной площади. Как будто они чуют запах крови в воздухе, гнев исходит от столь огромной толпы.
С нашей позиции видно всё. Ряд верёвок с петлями качается на ветру, но моё внимание привлекает большая деревянная плаха в самом центре, где судья натачивает затупившийся меч палача.