Реалити-Шоу
Шрифт:
Серёжа оставил на тумбочке пятьсот рублей для меня. Не Бог весть какой капитал, но хватит на пару стаканчиков капучино для себя и Ниночки.
Мы встретились у входа в парк. Она сразу отметила мой посвежевший вид, я поблагодарила за комплимент, но ответить взаимностью не смогла. Черные круги под глазами увеличили и без того большой нос, который, казалось, перевешивает голову, заставляя сутулиться и прибавляя лет десять к её возрасту. Раскрыв рот, подруга слушала мой рассказ о субботних приключениях.
— Ты ненормальная! — то и дело восклицала она, излишне театрально
— Не побоялась? Да я чуть не поседела за тот час.
— Я бы точно поседела…
— Нинель, а теперь самое главное, — осмотревшись, убедилась, что нас никто не подслушивает, и продолжила: — я же, по легенде, была у тебя в гостях, понимаешь?
— Понимаю, — кивнула она.
— А что я у тебя делала, такая нарядная?
— Хороший вопрос.
— Вот именно. Нужно что-то придумать, но у меня фантазии уже не осталось. Вы там никакое событие не праздновали, случайно?
— Нет, — ответила она после короткой паузы, и, подумав, добавила, — а давай скажем, что мои родственники делали матах и тебя тоже позвали.
— Что делали?
— Матах.
— Что это? Я и слова такого никогда не слышала.
— Так не ты одна. На это же и расчёт.
— Хорошо. Запомнить бы. Но ты так и не сказала, что это такое?
— Ну, если не вдаваться в подробности, то это такой древний армянский обряд, в благодарность Богу за какое-нибудь добро, режут ягненка и раздают мясо бедным.
— Господи, помилуй… — вырвалось у меня.
— А ты думала?!
— Как-то так себе и представляла. В общем, неважно, позвала ты меня и позвала, а зачем да почему, Серёже знать ни к чему. Кстати, а там тортики кушают?
— Кушают, — рассмеялась Ниночка.
— Отлично, с этим разобрались. А я ж ещё не рассказала тебе, как с рекламного отдела телевидения ушла…
— Ты мне не рассказала даже, как туда пришла, — перебила Ниночка.
— Ой, тогда не стоит и начинать, сплошное огорчение…
Моё «огорчение» произвело эффект актёра, поскользнувшегося на банановой шкурке и вызвало хохот у нас обеих. Это не была боль, что причиняет страдания, нет, ни в коем случае, скорее, что-то другое, чересчур предсказуемое, некий режиссерский штамп, банальщина. Ниночка, знавшая меня лучше, чем я сама себя знаю, всё и так поняла. Подозреваю, что и ей некогда доводилось быть рекламным агентом, просто она умеет хранить свои секреты, в отличие от меня.
Наша прогулка длилась каких-то полчаса, но Ниночка постоянно смотрела на часы, чем сильно раздражала, и нетрудно было догадаться, что она куда-то торопится. Тактичность часто выходила ей боком. Позже обычно выяснялось, что подтирание соплей подруге привело к опозданию на какую-нибудь очень важную встречу или чего похуже. Однажды Ниночка пропустила из-за меня зачёт по физкультуре и потом ещё полгода бегала отработку, но ничему так и не научилась.
— Ты спешишь? — не выдержала я и спросила, когда она в очередной раз посмотрела на часы.
— Нет, — сказала она и виновато забегала глазами, — ну, может совсем чуть-чуть, — добавила, помявшись, — к нам должна приехать тётя Наира, и мама попросила
Тётю Наиру я знала не понаслышке. Весёлая сплетница, интриганка и та ещё стерва. Мы всегда смеялись с Ниночкой, представляя, как в старости станем такими же тётями Наирами, будем морщить носы (у Ниночки это, конечно, получалось выразительнее), непрестанно цокать и брезгливо осуждать знакомых. Тот, видите ли, не так одевается, этот не так посмотрел на неё в гастрономе, а та, вообще, колдовством занимается, и мужу своему что-то поделала, чтобы он не ходил к другой бабе. И всякий раз мы строили предположения о том, что она болтает про нас там, где-нибудь на чужой кухне. «Что за родственница? Кем приходится?» — поинтересовалась я как-то раз у Ниночки и узнала, что тётя Наира, никакая ей не тётя, а бывшая жена двоюродного брата какого-то папиного знакомого из Армавира, но маме как сестра, так что родственница, и точка.
— Пойдём, — с охотой ответила я, подхватила подругу под локоть, и мы широко зашагали по Братиславской улице.
В прихожей чувствовался запах табачного дыма. Голоса на кухни мгновенно стихли, послышалась спешная возня, и когда мы с Ниночкой вошли, тётя Наира машущим жестом, которым обычно отгоняют мух, проветривала комнату.
— Алёнушка — дочка, — спохватилась Ниночкина мама, подскочила со стула, чуть не опрокинув на себя чашечку кофе, вцепилась крепкими объятиями, расцеловала в обе щеки и, наслюнявив большой палец, тут же принялась оттирать бордовую помаду с моего лица. Ниночке достался сердитый взгляд, дескать, могла бы и предупредить, что придёт не одна.
— Здравствуйте, тётя Соня, здравствуйте, тётя Наира, — поздоровалась я и заулыбалась, с трудом сдерживаясь, чтобы не утереть обслюнявленное лицо.
— Ты посмотри, Соня, какая красавица стала, эта Алёна, прямо как я в молодости, — завела тётя Наира песню, которую я слышала ровно столько раз, сколько её видела, — от женихов, наверное, покоя нет, да?
Я пожала плечами.
— Как? — ошеломленно выпучила она глаза, играя свой спектакль для единственного зрителя — Ниночкиной мамы, — что сейчас за мода такая пошла? Никто не хочет создавать семью, все только для себя живут.
Забавно. Дважды разведенная женщина упрекает меня в том, что моя жизнь идёт по другим граблям, а не таким, как у неё. Тётя Наира ничуть не смущается. Она говорит обо мне в третьем лице в моём же присутствии, но вроде бы, как не конкретно про меня, а про всё нынешнее молодое поколение. Старших нужно слушать! Любые возражения расцениваются, как проявление неуважения и будут объявлены причиной моего безбрачия. Кто же такую невоспитанную девушку в жены возьмет? Правильно делают, что не берут, так мне и надо, сама виновата, потому что раньше, когда взрослые говорили — молодые слушали, мотали на ус, и оттого в мире царила гармония и любовь, а не то, что сейчас…