Реальность сердца
Шрифт:
— Я рад, что вы в сознании, мой герцог, — сказал он после короткого приветствия. Судя по пропыленному дорожному платью и серым разводам на лице, Гильом ехал верхом много часов подряд, и даже не стал тратить время на умывание.
— Король послал меня как своего полномочного представителя. Объясните мне, что здесь происходит.
— Его величество не передал для меня письмо? — ну почему, почему брат решил остаться в поместье?!
— Он просил передать кое-что на словах. Но сначала расскажите мне все по порядку, — мягко попросил Аэллас, и Фиор понял, что спорить с королевским посланником не стоит. Тем более, что в левой руке он держал золотой скипетр. — Я должен объясниться. Вчера почти в полночь в Энор явился господин старший церемониймейстер. Король выслушал его доклад, после чего отправил меня сюда.
— Он хоть жив, Кертор-то? — уныло спросил Фиор.
— Жив, хотя и пребывает в невероятно расстроенных чувствах, — Гильом слегка улыбнулся и сел. Кресло жалобно скрипнуло. — Его величество не слишком высоко оценил рвение господина Кертора.
Еще один рассказ. Аэллас слушал молча, только иногда изумленно качал головой, а порой и щурился — там, где Фиору приходилось пропускать слишком многое. Широкие ладони спокойно лежали поверх скипетра короля Аллиона, походившего на меч с навершием из огромного сапфира.
— Что ж, мне многое стало ясно. Даже предназначенное вам королевское слово. Его величество просит вас простить его, но ему кажется, что в подобных обстоятельствах вам лучше держаться подальше друг от друга. — Опять промашка! Элграс оказался предусмотрительнее, вспомнил об опасности, которую все жертвы проклятья могут представлять друг для друга… — Я разыщу Реми и передам ему приказ явиться к королю незамедлительно. Думаю, разумным будет препроводить его к его величеству. Я отправлю к вам гонца с докладом, ждите. Ждать. Вновь ждать. Минуты никак не хотели складываться в часы. Тревога подступала к горлу тошнотой, и от нее не избавляло ни разбавленное красное вино, ни настой из крапивы и душицы, которым пичкал Фиора мэтр Беранже. Посланный Тьерри гвардеец доложил, что палач согласился выпить вина с незнакомцем; другой — что Реми вообще посреди дороги к улице Садовников вдруг вернулся в особняк герцогов Алларэ, где ныне и пребывает. Последнее известие обрадовало: чем дальше от Шенноры, тем лучше; но и смутило. Что еще выдумает дражайший двоюродный брат?
Проведя около полутора часов дома, Реми отправился зачем-то к Гоэллонам. Тем временем его люди разыскали палача и переодетым гвардейцам Алларэ пришлось прекратить дружескую попойку в приятной компании. На середине четвертого часа вернулся Гильом Аэллас, красный от возмущения и вращавший скипетр в руке, словно меч — только воздух свистел.
— Господин Алларэ позволяет себе больше, чем дозволено и безумцу, которым он, несомненно, является, — процедил с порога казначей.
— Что еще случилось?
— В ответ на переданный мной приказ короля он сказал то, что я не буду повторять ни вам, ни его величеству. Смысл вы себе можете представить сами. У меня возникло желание выполнить королевский приказ силой, но к несчастью господин Алларэ был окружен достаточным числом сопровождавших. В их числе обнаружились господа Эвье и Кадоль, — столь рассерженного Аэлласа Фиор видел впервые в жизни; и впрямь можно было догадаться, что там сказал Реми. — После того я отправился в Шеннору, желая опередить господина Алларэ, однако ж, комендант крепости ответил мне, что мой приказ противоречит полученному им ранее приказу, а в подобной ситуации он будет подчиняться лишь главе тайной службы, верховному судье или лично королю, как велит ему устав крепости. Я предупредил его, что после подобного неблагоразумия устав ему ничего не будет велеть, но господин Геон сказал… — Гильом нахмурился и еще раз крутанул скипетр. — Что горшком по голове, что головой о горшок, а все едино ему быть под судом, так хоть не на виселице, а для этого он будет соблюдать устав до последней точки.
— Отвратительно… — вздохнул Фиор.
— Добавлю, что господина Алларэ с тремя сопровождающими комендант Геон в крепость пропустил.
Возвращение к жизни оказалось делом на редкость неприятным. Саннио понял, что он все-таки уцелел, когда еще до осознания «я есть», пришла головная боль, и была она королевой всех испытанных им мигреней. Под хрустально звенящим черепом бурлил крутой обжигающий кипяток, цветной и едкий… Чьи-то руки безжалостно растирали ему уши. Саннио подумал, что неплохо бы укусить обидчика за палец, распахнул глаза и увидел над собой господина Далорна, весьма сконфуженного и вполне живого, не то что в последнюю встречу. Чуть выше было небо — серебристо сияющее, яркое, и ясно было, что время близится к полудню.
— Вы совсем смерти моей хотите? — поинтересовался Саннио, когда ладонь задела по виску; заодно и прочувствовал, что там растеклась опухоль едва ли не до края челюсти. — Одного раза мало?
— Простите, Алессандр, — негромко сказал Эмиль. — В тот раз я не отвечал за себя. Это, конечно, не оправдание…
— Какой демон в вас вселился?
— В него не демон вселился, а кое-что похуже и покрупнее, — звонкий голос юной ябеды молодой человек узнал сразу.
— Вы тут семьей?..
— Примерно, — алларец слегка покраснел. — Еще раз прошу меня простить.
— Прощу, — пообещал Саннио, — если уши оставите в покое.
— Не притворяйтесь, любезнейший, что у вас болит голова. Оба не притворяйтесь! Пустота болеть не может, это доподлинно известный любому медику факт.
— Дядя?.. — опешивший наследник рывком сел и тут же зажмурился — по глазам словно хлестнули умелой рукой. — Вы-то что здесь делаете?
— Этот юный бездельник еще и имеет наглость спрашивать меня, что я здесь делаю, — пожаловался кому-то герцог Гоэллон. — Вопрос ваш, драгоценнейший мой Саннио, неуместен и неприличен до крайней степени. У меня есть все основания находиться здесь, а вот у вас?
— У нас — тоже!
— Да, мне их уже неоднократно изложили, и большей ерунды мне выслушивать не доводилось за всю жизнь, милейший мой племянник! — дядя подошел, присел рядом прямо на землю, потом потрепал Саннио по волосам. — Ладно, не пугайтесь, я не буду вас наказывать, хотя вы заслужили хорошую трепку… Все вы.
— Меня попрошу из этого списка исключить! — опять Керо. Надо понимать, со времени замужества северянка прибавила и во вредности, и в смелости. Раньше она с герцогом Гоэллоном не спорила, а только внимала с обожанием.
— Вас, Керо, нужно попросту выпороть, но это сделает ваш супруг и несколько позже, — усмехнулся дядя. — Радуйтесь, что все вышло именно так. Справа послышалось возмущенное кошачье фырканье, потом звяканье посуды. Саннио огляделся, с трудом поворачивая голову. Вся компания в сборе — и даже дополнение в лице Эмиля с супругой и дражайшего предмета поисков. Племянник с удовольствием нырнул под руку, положенную на плечо, прижался щекой к груди. Так даже голова болела меньше, а, главное, замолкла тревога, что уже давным-давно пищала в душе противным крысиным голоском: «Не успеешь, не найдешь, не встретишь…»