Реальность сердца
Шрифт:
— Как мы вас не нашли? И откуда здесь Керо?
— Вот уж не знаю, я не слишком скрывался, — усмехнулся дядя. — Я решил осмотреть Храм перед тем, как приступать к делу — ну а тут обнаружилось, что в нем творится весьма примечательное событие. Сражение госпожи Далорн ди Къела с весьма ужасного вида грозным чудовищем. Увы, я успел только к его окончанию, а жаль. Подобная баталия достойна пера лучших поэтов, а придется ее записывать со слов Керо.
— Вам бы все издеваться! — Керо вынырнула из-за палатки и сурово уставилась на герцога Гоэллона. Руки уперты в пояс мужского костюма, глаза горят пламенным возмущением.
— Я нисколько не издеваюсь, почтенная дама, — герцог, кажется, смеялся. — Ваш подвиг еще запишут в Книгу Сотворивших, так что живите отныне осторожно, ведь каждое ваше деяние будут заучивать наизусть потомки.
— Да что, собственно, произошло?! — Саннио ничего
Когда ему рассказали, он поверил лишь потому, что половину рассказчиков очень хорошо знал лично, а не доверять второй тоже оснований не было, хотя история — несколько историй — звучали почище любого завирального вымысла бродячих жогларов. Керо, которой пришло в голову помолиться в Храме прямо в ночи, точнее, на рассвете, натолкнулась на Эмиля, валявшегося без сознания, и такими добрыми словами высказалась в адрес его обидчика, что обидчик немедленно явился к ней. Видимо, просить прощения, ну а, может, требовать забрать свои слова обратно. Северянка, доселе не блиставшая на поприще фехтовальщицы, при помощи тут же найденной шпаги, убедительно объяснила «грозному чудовищу», что извинений оно не дождется, причем не дождется совсем и категорически… Эмиль, который вообще с трудом помнил, как очутился в Храме, ибо еще до границы Церковных земель его посетило весьма странное ощущение, что он принадлежит не себе, а некой неведомой и решительно непреодолимой силе, оказывается, хотел похитить Саннио, дабы принести его в жертву той самой неведомой силе. Правда, то ли сам он, то ли та сила ошиблись, и поначалу Альдинга приняли за потребную жертву — но тут сам господин Гоэллон явился во всей красе и, разумеется, был схвачен и потащен вглубь. Валяться же в пещере господину Далорну пришлось трудами брата Жана, который воспротивился подобному исходу дела, и, увидев перед собой явного одержимого, произнес молитву, изгоняющую бесов и демонов. Результаты его удивили еще больше, чем прошлый конфуз с маленьким чудом, ибо нигде, ни в одной книге, ни в одном свитке, не говорилось о том, что изгнание может сопровождаться сиянием, шумом, неведомо чьими стонами и прочими душераздирающими последствиями — по книгам-то оно как-то тише выходило… Обнаружив, что сам едва стоит на ногах, а перед ним — три бессознательных тела, брат Жан несколько огорчился. Потом он не без усилий привел в чувство Альдинга, который опознал Эмиля и засвидетельствовал, что вплоть до сего дня господин Далорн считался вполне порядочным человеком, не склонным к подобным безобразиям. Однако ж, добропорядочного алларца пришлось временно оставить в Храме, потому что двое побитых им еле-еле дотащили третьего наружу, и уже двинулись обратно с подмогой, вот только пока они собирались вернуться в Храм — уже в третий раз за одну ночь — у входа обнаружились двое вооруженных господ, которые при упоминании фамилии господина Далорна сильно озадачились и немножко рассердились, отчего-то решив, что монах, Ханна и Араон намереваются причинить вред госпоже Далорн, их нанимательнице. Надо понимать, помянули Эмиля не слишком лестным образом. Пока брат Жан и Ханна наперебой объясняли, что не собираются делать ничего подобного, а о госпоже Керо и слыхом не слыхали, зато вот господина Эмиля неплохо было бы вынести наружу, а то зачем же ему валяться в Храме, неровен час, кто приберет, навстречу им вышли искомые — причем, в составе троих, ибо и герцог Гоэллон шествовал там же, волоча на плече Далорна и отчаянно браня его супругу в выражениях, далеких от приличий. К глубокому возмущению Керо ее наемная охрана не вступилась за ее честь, а присоединилась к ругани — зато теперь северянка с наивным детским удовольствием поминутно поминала змея морского, который обязан был сделать со всем, что голубоглазой победительнице чудовищ было не по сердцу, что-то непотребное. На вдохновенном «Морского змея в эту чашку!», который посвящался слишком горячему чаю и опрометчивости Керо, отхлебнувшей большой глоток, расхохотались все, включая Альдинга. Тут-то Саннио и разглядел двух ее спутников, доселе скромно сидевших у самого края лагеря. Наемники попадали с бревна от смеха. Отсмеявшись, Саннио огорченно вздохнул: он пропустил невероятное количество увлекательнейших событий. Винить за это стоило алларца, но он и так имел вид побитой собаки, а грозные взгляды, которые бросала на него супруга, предвещали, что это только начало. Надо понимать, Керо, победившая чудовище, не считала силу достаточно непреодолимой для того, чтобы сбегать от любимой жены и стучать по головам чужих наследников.
— Кто это был, в Храме? — тихо спросил Алессандр у дяди. — Один из тех двоих богов?
— Да, проницательный мой, один из тех, — герцог вздохнул, прикусил губу и покачал
— Почему?
— Понимаете ли, Саннио, с данным существом я рассчитывал побеседовать самолично, — судя по выражению глаз, дядя не шутил и не издевался. — И если бы Керо этой беседе воспрепятствовала, слишком уж многое бы пошло к полюбившимся ей змеям морским. Ни много ни мало — все, что я задумал осуществить.
— Я ничего не понимаю…
— Вы на ноги подняться способны? Способны, как я погляжу, так поднимайтесь, прогуляемся. Голова кружилась, а ноги казались ватными, пришлось повиснуть на руке у герцога — и это нисколько не огорчало, потому что у Саннио были только два желания: вцепиться в дражайшего родственника покрепче и не отпускать, чтобы опять куда не делся, и устоять на своих двоих, а не плюхнуться на землю. Третье — желание разгадать тайну тайн — по сравнению с первыми двумя казалось не слишком значительным. Отойдя шагов на пятьдесят, герцог Гоэллон бросил на землю плащ, который нес на сгибе руки, сел и похлопал по свободному месту рядом с собой.
— Конечно же, мне стоило рассказать вам все раньше и целиком, тогда бы ваша доблестная компания не свалилась на меня так неожиданно. Не оправдывайтесь, я знаю, каким ветром вас всех сюда принесло, и для меня это достаточное основание, чтобы не выгнать и вас, и прочих в столицу немедленно, — дядя смотрел вдаль и улыбался, как всегда при серьезных разговорах. Ветер раскидывал волосы по плечам, и герцог то и дело заправлял за ухо прядь. Беспокойное, слишком частое движение… — Я нашел способ избавить вас всех от проклятия. Он, собственно, всегда существовал, да только казался мне иносказанием или чем-то таким, невозможным…
— Опять вы говорите загадками?! — Саннио обиженно ковырнул подсохшую ссадину на виске, по щеке потекла теплая струйка. Господин и герцог аж зашипел, как раскаленный противень, на который брызнули водой.
— Приложите рукав к ране, немедленно! Где медальон Реми?
— У Альдинга…
— Ох, юные бестолочи!
— Да в чем дело? — всей царапины-то с ноготь, не больше, и то ее уже промыли. Дядя молча подал лист подорожника, уже размятый в пальцах, и уставился на молодого человека, как на преступника. — Вы мне хоть что-нибудь объясните?!
— Вы на меня покричите, покричите еще, — недобрым голосом посоветовал герцог Гоэллон. — Будьте так любезны до вечера не ковырять свои раны и не разбивать коленок, в общем, обойдитесь без кровопролития. Так вот, сегодня же со всей этой отвратительной историей будет покончено. Если, конечно, не случится еще какого-то сюрприза, но я надеюсь, что Керо с ее выходкой исчерпала все случайности до предела и с лихвой.
— За что вы на нее так сердитесь?
— Я? Помилуйте, Саннио, я ей невероятно признателен, но если б вы знали, насколько мы были близки к неудаче… — дядя вздохнул. — Способ мой, понимаете ли, прост и очевиден, и известен каждому доброму омнианцу со младых ногтей…
— Как это?
— Книга Сущего, глава вторая, стих восьмой. Память у вас хорошая, ну?
— «Противостоящий же — Враг от века, Враг грозный и гибелью грозящий, и повергшему его в мощи его дано будет право просить у Сотворивших любую награду, ибо свершится тогда торжество великое и будет мир избавлен от пагубы…» — прочитал наизусть Саннио. — Но это же невозможно!
— Так-так-так… не далее, чем час назад вы не слишком-то спорили с тем, что возможно совершенное Керо, — расхохотался герцог. — Уж не думаете ли вы, что сделанное ей — не по силам мне?
— Я, наверное, никогда не привыкну к тому, что можно — вот так вот, запросто… Это же боги, — наследник развел руками, потом показал пальцем на махину Храма. — Вот такая сила, понимаете? А мы?
— А мы — люди, — резко сказал дядя. — Кстати, не заблуждайтесь на счет этого выдающегося порождения невиданной силы, это не Сотворившие его возвели, а как раз мой будущий собеседник, когда покидал наш мир. Это такой памятник трусости и предательству. Только при служителях Церкви об этом не упоминайте, не поймут.
— Вы меня с ума сведете. Вы столько всего знаете — и молчите!
— Знать — долг нашего рода перед этим миром, Саннио. Хранить то, о чем забыли другие. Знать и молчать, вы поймете, почему, когда прочитаете хотя бы часть книг, которые хранятся в замке Грив. Впрочем, вы можете решить иначе — ваше право, но не раньше, чем станете герцогом.
— Надеюсь, это случится нескоро.
— Вот сегодня же вечером и узнаем, — дядя похлопал Саннио по плечу. — Не вешайте нос, драгоценнейший мой. Скорбеть стоило бы, явись к Керо другое божество и вздумай она произнести над тем, что от него осталось, какую-нибудь просьбу.