Ребекка с фермы Солнечный Ручей
Шрифт:
Когда Ребекка пробралась наверх и, раздевшись в темноте, очутилась наконец в постели, у нее болел и пульсировал каждый нерв, но вместе с тем она чувствовала, как ею незаметно овладевает нечто вроде умиротворения. Она была спасена от безрассудного поступка; она не доставит неприятностей своей бедной матери, не рассердит и не огорчит своих теток.
Сердце ее смягчилось, и она решила, что приложит отчаянные усилия, чтобы заслужить одобрение тети Миранды, и постарается забыть о том, что мучило ее больше всего, - полные презрения слова, сказанные о ее отце, о котором сама она всегда вспоминала с величайшей любовью и которого еще никто не осуждал в ее присутствии, ибо какие бы горести и разочарования ни
Для несчастной маленькой души было бы, вероятно, некоторым утешением узнать, что Миранда Сойер провела тревожную ночь, втайне сожалея о своей грубости, отчасти потому, что Джейн заняла такую благородную и добродетельную позицию в этом деле. Неодобрение Джейн было невыносимо для Миранды, хотя она никогда не призналась бы в подобной слабости.
Когда дядя Джерри, вполне довольный своими усилиями по сохранению мира, ехал домой под звездным небом, он с грустью вспоминал о прикосновении головы Ребекки к его колену и ее слезах, оросивших его руку; о милой рассудительности, проявленной ею, когда все обстоятельства дела были представлены ей в правильном свете; о быстром решении, которое приняла она, как только увидела, в чем заключается ее долг; о трогательной жажде любви и понимания, которая была так характерна для нее. “Господь Всемогущий!
– воскликнул он шепотом.
– Запугивать и жестоко обращаться с таким ребенком! Я знаю, что, строго говоря, это не было жестоким обращением или, скорее, не было бы таковым для некоторых из ваших толстокожих юнцов, но для этого маленького и нежного Блуждающего Огонька суровое слово - как удар бича. Миранда Сойер была бы в тысячу раз более доброй женщиной, если бы у нее было такое маленькое надгробие в церковном дворе, как у нас с матерью”.
– Никогда не видела, чтобы ребенок так быстро и так заметно исправился, как Ребекка сегодня, - заметила Миранда Сойер, обращаясь к Джейн в субботу вечером.
– Нагоняй, который я ей дала, был именно тем, что нужно, и смею думать, его хватит на месяц.
– Я рада, что ты удовлетворена, - ответила Джейн.
– Жалкого червя - вот кого тебе хочется видеть, а не живого, улыбчивого ребенка. У Ребекки, на мой взгляд, такой вид, словно она пережила Семилетнюю войну18. Когда она спустилась вниз сегодня утром, мне показалось, что она постарела за ночь. Если бы ты прислушалась к моему совету, что ты редко делаешь, то позволила бы мне завтра после обеда взять ее вместе с Эммой-Джейн проехаться вниз по реке и привести Эмму-Джейн к нам на хороший воскресный ужин. А если бы ты еще и разрешила ей съездить в Милтаун с Коббами в среду, это немного развеселило бы ее и вернуло ей аппетит. В среду в школе нет занятий, так как мисс Дирборн едет домой на свадьбу своей сестры, а Коббы и Перкинсы хотят поехать в Милтаун на сельскохозяйственную выставку.
Глава 11
“Движение сил”
Визит Ребекки в Милтаун стал именно тем, что рисовало ей прежде ее пламенное воображение, хотя, прочитав незадолго до этого о Риме и Венеции, она была склонна поверить, что в отношении чисто живописных красот те города Милтаун все же превосходят. Так быстро становятся тесны душе ее обители, что стоило Ребекке своими глазами увидеть Милтаун, как ее фантазия устремилась к видениям будущего посещения Портленда, который, имея острова, гавань и два памятника, должен был оказаться гораздо красивее Милтауна. Впрочем, как чувствовала она, и Милтаун мог занять достойное место среди крупных городов земли, хотя, скорее, по причине своей громадной деловой активности, чем по причине какой-либо неотразимой пленительности для воображения.
Было совершенно невозможно для двух детей увидеть, пройти пешком, наговорить, съесть или спросить больше, чем сделали это Ребекка и Эмма-Джейн в ту богатую событиями среду.
– Лучшей компании, чем Ребекка, я не имела за всю мою жизнь, - сказала в тот вечер своему мужу миссис Кобб.
– Мы сегодня ни минуты не скучали. К тому же у нее хорошие манеры: она ни о чем не просит и благодарна за то, что получает. Ты обратил внимание на ее лицо, когда мы вошли в павильон, где шло представление “Хижины дяди Тома”? И ты помнишь, что она говорила нам про эту книгу, когда мы сели есть мороженое? Поверь мне, сама Гарриет Бичер-Стоу не сумела бы лучше отдать должное своей книге.
– Я все заметил, - отозвался мистер Кобб, довольный, что “мать” разделяет его мнение о Ребекке.
– Я уверен, что она станет знаменитостью - певицей, или писательницей, или врачом, как мисс Паркс из Корниша.
– Женщины-врачи всегда гомеопаты, разве не так?
– заметила миссис Кобб, которая была сторонницей старой школы в медицине.
– Ну что ты, мать! Конечно, нет. В мисс Паркс нет ничего гомеопатического. Она разъезжает по всей округе19.
– Почему-то я не могу представить Ребекку врачом, - задумчиво сказала миссис Кобб.
– Ее способность говорить без умолку - вот что обеспечит ей успех. Может быть, она будет выступать с лекциями или декламировать стихи, как та чтица из Портленда, которая выступала у нас на празднике урожая.
– Я думаю, она сама будет писать, - уверенно сказал мистер Кобб.
– Она сочиняет свои стихи быстрее, чем читает чужие в книжке.
– Жаль, что она такая некрасивая, - заметила миссис Кобб, задувая свечу.
– Некрасивая, да что ты, мать!
– воскликнул ее муж в изумлении.
– Ты только посмотри на ее глаза, посмотри на ее волосы и улыбку и ямочки на щеках! И посмотри на Элис Робинсон, которую называют самым красивым ребенком на нашей реке, и ты увидишь, что Ребекка затмевает ее совершенно! Я надеюсь, Миранда согласится на то, чтобы Ребекка почаще заходила к нам. Тут у нас она немного выпустит пар, и кирпичный дом станет заметно безопаснее для всех, кто в нем живет. Мы-то знаем, что значит иметь детей, пусть даже это было более тридцати лет назад. Поэтому мы можем понять ребенка.
Несмотря на панегирики мистера и миссис Кобб, Ребекка в то время еще плохо писала сочинения. Мисс Дирборн давала ей всевозможные темы из числа тех, которые в прошлом обычно задавали ей самой: “Картины облаков”, “Авраам Линкольн”, “Природа”, “Филантропия”, “Рабство”, “Невыдержанность”, “Веселье и долг”, “Одиночество”, но ни с одной из них Ребекка, кажется, так и не справилась удовлетворительно.
– Пиши так, как ты говоришь, Ребекка, - настаивала бедная мисс Дирборн, втайне зная, что сама никогда не сумела бы написать хорошее сочинение.
– Но, Боже мой, мисс Дирборн! Я не говорю о природе и рабстве. Как же я могу что-то написать, если мне нечего сказать?
– Для этого и существуют сочинения, - ответила мисс Дирборн не совсем уверенно, - чтобы у человека появилось, что сказать. Кстати, у тебя слишком много личных местоимений в сочинениях, следует говорить “человек”, чтобы было больше похоже на настоящую литературу. “Человек открывает любимую книгу”, “Мысли - большое утешение для человека в одиночестве” и так далее. В этом последнем сочинении на тему об одиночестве ты не сказала ничего интересного и написала о слишком обыденных вещах.
– Но я ничуть не больше знаю об одиночестве на этой неделе, чем знала о веселье и долге на прошлой, - пожаловалась Ребекка.
– Ты стремилась позабавить класс, когда писала о веселье и долге, - с упреком сказала мисс Дирборн, - поэтому ничего хорошего не вышло.
– Я не знала, что вы заставите нас читать наши сочинения вслух, - смущенно улыбнулась Ребекка.
Тему “Веселье и долг”, предложенную ученикам в качестве источника вдохновения, нужно было раскрыть прямо на уроке за пять минут. Ребекка ломала голову, пыхтела, потела, но, когда настала ее очередь прочитать сочинение вслух, ей пришлось признаться, что она ничего не написала.