Ребенок от подонка

Гауф Юлия

И кажется, что если я возьму эти обещания назад, если буду драться за Марка, то случится что-то ужасное. Не со мной, с ним!

— Спасибо, Соня. Я в вас не ошиблась, – Алина Ярославовна положила руку мне на плечо, и от этого прикосновения больно.

Я не справлюсь. Отдать Марка – предательство. Не отдать – не по-человечески, и… и я обещала. Пусть мне будет утешением, что Марк здоров, и будет среди любящих людей.

— Я отдам его, – повторила. — Но не завтра. Сделаем все правильно. Я отдам, обещаю!

Сказала, задыхаясь от пока не пролитых слез.

И от взгляда Камиля, который не понимает меня. Я вижу в его глазах приговор:

Сумасшедшая.

— Сонечка, это не дело!

— Я не могу поступить иначе, – покачала я головой.

Мы сидим на нашей кухонке: я, Камиль и дедушка, которому я все рассказала. И дедушка пытается меня отговорить.

А я из последних сил держусь.

— Можешь. И поступишь. Марка мы не отдадим, – нахмурился дедушка, и взглянул на Камиля, который уже несколько часов молчит.

В машине Кам пытался завести со мной разговор, но у обоих слова в предложения не складывались, вот только мне пришлось собраться с мыслями, и поговорить с дедулей, а Камиль так и остался в своем молчании.

— Они – его семья.

— Мы его семья. Ты, Соня! – рявкнул деда Паша.

— Если затеем сражение, мы проиграем. Мне нужно Лёву усыновить, доказать родство. Всплывет факт подмены, объявятся кровные родственники. Не дальние, не седьмая вода на киселе, а самые близкие из оставшихся в живых, – в который раз объяснила я. — Они через суд Марка отнимут.

— Пусть отнимут, но ты борись. Такое чувство, что Марк тебе не нужен, раз не родной. Любовь прошла?

— Что ты такое говоришь, – расплакалась я, и закрыла лицо ладонями.

— Прости. Я просто не понимаю, внученька. Почему ты не хочешь бороться? – ласково спросил деда Паша. — Ребенок ведь не игрушка, ты его любишь, и Марк тебя любит. Ты ведь его мама. Пусть приходят и навещают – ради Бога, хоть каждый день. Но забирать? Этим и тебе больно сделают, и Марку. Глупо думать, что мальчишка в силу возраста страдать не будет. Нужно бороться, нужно экспертизу у психолога заказать, пусть заключение даст. Какая травма будет у Марика, если вас разлучить? Какая травма будет у тебя? Не все так однозначно, не факт что они выиграют суд. Нужно драться!

Я покачала головой.

— Твою мать! Почему? – вдруг повысил Камиль голос. — Сонь, клянусь, я могу сделать так, что и Лёва, и Марк у нас останутся. И я сделаю. Ты зря думаешь, что я – мебель, и отдам Марка в руки Алины Ярославовны. Ни хрена подобного! Ты сдалась? Ок, ладно. Ну а я не сдамся.

— Так нельзя.

— Почему? – заорал Камиль.

— Потому что я обещала! Клялась, что если Марк выживет, если его эта болезнь минует, то я готова его отдать! Если не отдам, то… вдруг что-то случится? Вдруг заболеет, умрет? – закричала я в ответ.

— Ты дура? Что за дичь?

— Пошел к черту!

— Не ругайтесь, дети, – вклинился дедушка между нами. — Сонь, я, наверное, старый, и уже плохо соображаю, но… кому ты обещала отдать Марка?

— Себе, – ответила я тихо.

— Ты же понимаешь, что если бы

ты не давала себе таких обещаний, то болезнь бы все-равно не подтвердилась? Соня, это… это просто глупо. Ты из-за истерики отдашь малыша, из-за веры непонятно во что?

Я выдохлась. Не могу больше. Не знаю, как объяснить. Я каждую секунду молилась, и вымолила ведь. Да, цена огромна. Да, возможно это выдумка, и цена моя – неоправданно высокая, но я не могу переиграть все, оставить Марка себе и каждую секунду ждать, что с ним что-то случится только потому что я отказалась платить по счетам.

— Почему вы просто не можете меня поддержать?

— Потому что это бред. Ты можешь продолжать говорить с внутренними богами и демонами. Я же приземленный, без внутренней философии, – сказал Камиль мрачно. — Марк останется с нами, плевать мне на этих родственников. Будут вести себя нормально, будут видеться с ним. Ну а будут качать права – я их пошлю.

Я встала, и вышла из-за стола.

Не могу уже говорить об этом. Не могу и не хочу.

— Соня, – Кам поймал меня в коридоре, — я не дам тебе совершить глупость…

— Это ты все, Камиль! Ты, понял? – не выдержала я, шипя ему в лицо. — Ненавижу! Ушел, плевать тебе было и на меня, и на Марка. Да, он не твой, но сейчас-то с чего любовь проснулась, когда все уже потеряно, а? Белый плащ захотелось примерить? Так он тебе не идет. Сними, и выкинь его. Я… черт, зачем ты рассказал мне про Марка? Зачем отвез к Алине Ярославовне? Теперь меня-же выставляешь сволочью и дурой, но это ты, а не я, ясно?

— Ясно, – он обхватил мои плечи, прижал к себе до боли сильно, и как я ни старалась, вырваться невозможно. — Соня, – прошептал он, — ты приняла решение, я тоже его принял. Если что-то случится – виноват буду я, ответственность нести мне. Марка я отдать не позволю. Это тебя уничтожит, это нас всех уничтожит. Ты что угодно можешь думать, решать, обещать, решение за мной.

Я хочу сдаться.

Может, я и правда с ума сошла? Поверила в свои внутренние клятвы, а адресованы они были не Богу, а пустоте, которой нет дела до обещаний? И если я Марка не отдам, то ничего дурного не случится, такое ведь может быть?

— Даже если ты захочешь это сделать, я просто не позволю, – прошептал мне Камиль. — Этим ты сделаешь плохо и себе, и мне, и Марку. Подумай о своем дедушке, он-то переживет это? Нам нужно о Лёве с Марком думать, их растить, но какая ты будешь мать Лёве, если мысли будут с Марком, которого нет рядом?

— Сонечка, Камиль прав, – дедушка тоже вышел из кухни. — Нужно полюбовно договориться с этой семьей. Они не будут для Марика чужими, будут приходить, будут дядей и бабушкой, а вы родителями.

— Я могу квартиру купить в их доме, переедем все вместе, и будут принимать участие в воспитании, – добавил Камиль. — Как ты на это смотришь?

Во мне разгорелась надежда – это может сработать, и никому не будет плохо. Все в выигрыше, и особенно – Марк с Лёвой, которые будут расти в большой семье. Нам не нужно будет разлучаться, осталось только уговорить их.