Ребенок от убийцы брата
Шрифт:
Пока Ромка, положив коробки с пиццей на пуфик, раздевался в прихожей, я с Оксаной на руках прошёл прямиком в комнату. Определил сиротку на диван. Оказывается, у пацана была нормальная кровать, да и вообще часть комнаты очень остроумно была перевоплощена в детскую, а вот сиротка спала на старой софе.
«Ну, естественно!»
Впрочем, все матери такие, а сиротка была самой настоящей матерью моему парню.
Высвобождая Оксану из своей куртки, я осторожно приподнял её хвост, попутно удивляясь тому, насколько мягкие у неё волосы.
Интересно, какие они на запах?
Покосившись на дверной проем, я осторожно навис над сироткой и быстро понюхал её волосы.
Не знаю как, но от девицы пахло свежестью. Не должно было: она же целый день в офисе сидела, потом ещё к адвокату бегала, и тем не менее: приятный запах шампуня, мыла… и никаких тяжелых духов, которые обычно дико меня раздражали.
Положив куртку на пол, я принялся снимать с сиротки обувь — чтобы можно было нормально, «целиком» положить её на софу.
Когда я взялся за её сапоги, меня перекосило.
Резко и сильно — чего со мной не случалось уже много лет.
Просто в этой жизни существовало совсем мало вещей, которые могли заставить меня почувствовать себя тварью.
Я не относился с безупречным пиететом к женщинам — насмотрелся за годы работы на всяких. Покупал с помощью денег одних, привлекал с помощью связей других. Забавлялся с ними в волю, не чувствуя за собой никаких обязательств. Гнал к врачу, когда редкие подруги пытались поднять денег с помощью фальшивой беременности — и контролировал этот процесс от начала до конца.
Да что там, я даже не постеснялся залезть в медкарту единственной хорошей девочки, что случайно оказалась в моём мире. Испытывал ли я неловкость или сожаление — не особо, я всего лишь добывал информацию для своего начальника и лучшего друга.
Что касается мужских разборок, то тут для меня вообще не было никаких границ, лишь слабые стороны моего противника: одного проще уничтожить финансово, другого (кого нельзя сломать потерей денег) всегда можно поломать в прямом смысле этого слова. Жизнь — джунгли, а мы в ней — хищники.
Да, мне было жаль, что брат сиротки умер, но я не испытывал большого раскаяния в случившемся: эта была случайность, которую «запустил» сам парень и неверная бывшая.
Я уже давно был толстокожим циником, которого мало что могло тронуть в этой треклятой жизни.
Но сейчас, стащив с ножки моей усталой девочки сапог, я почувствовал себя настоящей сволочью.
Потому что мать моего ребенка носила сапоги с потрескавшейся подошвой. Вроде бы зимние сапоги!
Я представил, что она в них целый день бегала… и весь ужин с нами просидела — с промокшими ногами в этой дурацкой дешевой обувке! Я тут же припомнил выговор матери, когда она впервые позвонила мне — до меня только сейчас дошло, что мать имела в виду.
Да я обычно на случайных девок в день больше тратил, чем Оксана зарабатывает за месяц!
А она ведь эту зарплату не только себя, но ещё и пацана моего тянет.
Сняв второй сапог, я решил заодно и снять с неё промокшие носки, один из которых был аккуратно заштопан.
Заштопан!!! Кто в наше время штопает носки, кроме старушек в деревне, которым просто нечем заняться?
Мне очень хотелось открыть её шкаф и проверить остальные вещи. Просто, чтобы убедить себя, что это всего лишь совпадение… может, ей эти носки чем-то дороги, а сапоги прохудились только сегодня.
Нет, я, конечно, верил в сказки, но не до такой степени.
«Значит, Мексика пока отменяется», — мысленно сделал я себе зарубку. — «Поедим на шопинг в Эмираты».
Взяв оба сапога и куртку, я вышел в коридор, чтобы самому снять ботинки, а заодно проверить Ромку, который к моему появлению уже оказался на кухне с планшетом в руках.
Я жестами ему показал, что его мама ещё спит.
Рома кивнул — явно сообразив, что я имел в виду.
А вот дальше вышла засада.
Попросив у него на минутку планшет, я нашёл приложение, где можно было печатать слова, и написал ему:
«Пока твоя мама спит, можешь поучить меня жестовому языку?»
Прочитав моё сообщение, Ромка тут же кивнул.
Оксана
Ни за какие коврижки я не отправилась бы с этим гадом в ресторан. Но Валеев меня перехитрил.
Он ведь сказал: поехали домой, ребенок голодный — ну, я наивно подумала, что мы и едем к нам домой.
Не то, чтобы мне хотелось принимать его у себя дома… но выбора всё равно не было, а выяснять отношения на своей территории казалось проще и безопасней.
Но Валеев, вместо того, что заказать пиццу на дом, потащил нас ужинать в ресторан. Не в типичную пиццерию, где все люди, как правило, заказывали еду с доставкой на дом, а во вполне приличное заведение с льняными скатертями и отутюженными салфетками.
Я сто лет не была в подобных местах… да что врать-то, студенты, живущие в Москве на одну стипендию, особенно не шикуют, так что… не приходилось мне ещё посещать подобные заведения.
Правда, я усиленно делала вид, что большой разницы между рестораном, куда нас привез Валеев, и обыкновенным фудкортом из ТЦ — особой разницы нету, и вообще, заставляла себя вести как можно спокойней и расслабленней.
Потому что с нами был Ромка.
В голове крутился совет адвоката о том, что лучше договориться с Валеевым по-хорошему. А как «по-хорошему», когда они хотят отобрать у меня ребенка?
А пицца оказалась очень вкусная. Такая… видимо, приближенная к итальянскому оригиналу, а не к её американскому варианту, захватившему весь мир. Честно признаюсь, что я не хотела прикасаться к чему-либо, оплаченному Валеевым, но в этом случае и Ромка мог отказаться от еды — а это вряд ли бы нам помогло решить всё «по хорошему».