Ребята Скобского дворца (Военная проза)
Шрифт:
— Удивительное дело, — бормотал пришедший, внимательно ознакомившись со списком, — большевистская зараза и ребят охватила.
— Не удивительно, а грустно, — поправил его человек в штатском и обратился к Типке: — Интересно, твоих это рук дело? Или тебя кто подучил?
Царь молчал.
— Придется и тебе прогуляться с нами, малый, — сказал старший Типке, забирая список с собой.
— Раненого уводите! — возмутился Володя. — Георгиевского кавалера... Защитника родины...
Но ему никто не ответил.
Володя ласково потрепал Царя по голове,
Ночевать Царь пошел в дежурку своего завода.
На другой день, побывав на перевязке у врача, Царь отправился в Скобской дворец. Пошел он перед вечером с твердым решением зайти к Зубаревым, узнать о здоровье Фроськи и переслать ей в больницу письмо. Он помнил, как Фроська зимой упрекала, что он ничего ей не написал, находясь на фронте, и теперь намеревался искупить свою вину.
В боковом кармане гимнастерки у него лежало письмо, над которым он перед этим трудился часа два в дежурке завода.
Фрося!— писал Царь. — Меня на демонстрации ранили в руку, заарестовали и угрожали посадить в тюрьму, но отпустили. А Володю Коршунова засадили в «Кресты» за решетку и не отпустили только потому, что мы пролетарии и стоим за Ленина. Нашу «партию ребят-пролетариев» тоже хотят изничтожить. Забрали у меня список. Но мы все равно будем свергать буржуйскую власть. Так мне сказал Володя Коршунов. А Володе сказал Ленин. Жить мне теперь в Скобском дворце негде. Где я буду жить, я потом тебе сообщу. Ты не беспокойся и поскорей поправляйся. Нам с тобой предстоит о многом поговорить.
Твой друг Антип Царев.
6 июля 1917 года.
Во дворе Скобского дворца Царя окружили скобари. Слух, что его ранили на Невском во время расстрела демонстрации и вместе с Володей Коршуновым арестовали и посадили за решетку, волновал весь Скобской дворец.
— Из тюрьмы убежал? — цедил сквозь зубы Цветок.
Ребята внимательно разглядывали Типкину забинтованную руку. Вопросы сыпались со всех сторон.
— Зачем же мне бежать? — хмурился Царь. — Отпустили.
— На честное слово или так? — продолжал допытываться Цветок.
Глядели скобари на своего вожака с нескрываемым восторгом и явной завистью. Шутка ли сказать, Типка такой же скобарь, как и все они, а сколько в его жизни уже событий. Весь израненный — в ногу и в руку, воевал на фронте, и не простым солдатом, а разведчиком, спас своего командира и награжден «Георгием», убегал в свое время от царской полиции и вот вторично вернулся из-под ареста.
«Везет же человеку», — думал Ванюшка. Он не возражал бы, как и Типка, получить нетяжелую рану или посидеть и тюрьме, но судьба была к нему совершенно безразлична. Где бы он ни
Цветок удивлялся. На месте Царя он сочинил бы историю, как подпилил решетку в тюрьме и потом спустился вниз по веревке, чтобы все ребята ахнули.
А Царь в это время думал, как бы поскорее избавиться от докучливых расспросов и подняться на пятый этаж к Зубаревым, передать письмо. Появившаяся среди ребят взволнованная Дунечка Пузина сообщила печальную весть:
— Наша Фрося-то в больнице совсем умирает.
— К-как умирает? — не своим голосом спросил Царь.
Ванюшка вздрогнул и побледнел.
— Тетушка Дарья пришла из больницы, так и грохнулась, завыла. В больнице сказали ей: «Не выживет, в огневице лежит и чуть дышит». — У Дунечки брызнули из глаз слезы.
— Выживет, — успокоил кто-то.
Но веселое настроение у ребят сразу угасло.
Уже темнело. Ребята расходились. С Царем остались только несколько человек.
Кто-то из них вдруг вспомнил:
— А ночевать-то ты где будешь, Царь? Ваша комната-то опечатана.
— П-пересплю где-нибудь, — мрачно отозвался бездомный Царь.
— Пошли ко мне... Ко мне... — наперебой раздавались голоса друзей.
— У нас ночуешь, — тянул Царя к себе Серега Копейка.
— Ночуй у меня, — звал Цветок, беря Царя за здоровую руку и намереваясь вести за собой. — У нас койка свободная. У нас не заберут.
Пообещав Цветку прийти к нему. Царь направился к подъезду у ворот, ощупывая в кармане заклеенный конверт с письмом. Смело одолел он два этажа. Но чем, выше, тем медленнее и нерешительнее становились его шаги. Размышлял Царь, как он заговорит с Зубаревыми. На подступах к пятому этажу шаги Царя стали совсем беззвучны. Он остановился на площадке, чувствуя, как у него бьется сердце и немеет язык.
На площадке мужество окончательно покинуло Царя. Постояв немного и видя, что никто не выходит, Царь медленно стал спускаться, ругая себя за нерешительность.
«Завтра кому-нибудь из девчонок доверю. Они отнесут», — думал он.
Внизу на лестнице он встретился с Ванюшкой.
— Ты чего здесь? — изумился тот.
— Ночевать иду... к Цветку, — сообщил Царь, не расположенный к разговору.
— Ночевать к Цветку? — изумился Ванюшка. — Да он... — С языка у Ванюшки чуть не сорвались разоблачающие Цветка слова, но он вовремя остановился: кляузничать он не любил. — Пошли лучше к нам. — Ванюшка потянул Царя к себе.
Мать Ванюшки была дома.
— Это я и Царь! — бодро сообщил он, переступая за порог. — Царь у нас ночевать будет. Можно?
Немного спустя Ванюшка с Царем сидели за столом.
— Ешь, не стесняйся, — потчевала Антипа Липа Николаевна, видя, что тот едва притрагивается к ужину и морщится: ломила и как в огне горела простреленная рука.
А поздно вечером, когда ребята уже спали в соседней комнате, она держала в руках гимнастерку Типки и зашивала порванный ворот.
«Сирота, — думала Липа Николаевна, — неухоженный, у чужих людей. Не то что мой...»