Редактор Линге
Шрифт:
Она стала разспрашивать его о старыхъ портретахъ, стоявшихъ у него на стол, о его родителяхъ, о его сестр, о которыхъ она никогда раньше не упоминала. Она обрадовалась и удивилась, когда онъ показалъ ей портретъ своей сестры.
— Вы сегодня вечеромъ такая добрая, — сказалъ онъ, — могу ли я вамъ показать послднее письмо изъ дому? Правда, оно не совсмъ грамотно написано!
Она взяла письмо и прочла его съ неподдльной радостью. Какія здравыя и твердыя убжденія, какая любовь! Имъ обоимъ очень понравилось заключеніе, гд старый отецъ, вообще никогда не шутившій, наставилъ
О, да, это, дйствительно, прямая, наивная и сильная душа.
Пока Хойбро складывалъ письмо, Шарлотта сидла и смотрла на него, думая о чемъ-то.
Они начали говорить о Фредрик. Онъ ршился искать счастья въ Америк и уже началъ продавать свои книги; у него не мало книгъ.
Он могутъ покрыть расходы по путешествію. Она съ удовольствіемъ проводила бы его, если бъ у нея были на это средства; съ улыбкой, казавшейся почти вздохомъ, она разсказала ему, какъ она просила сегодня у Бога денегъ на путешествіе, — хотя и не достойна его помощи.
— Нтъ, вамъ не нужно, — сказалъ Хойбро неосторожно. — Вы не должны хать съ нимъ.
— Почему нтъ? Ахъ, нтъ, мн такъ бы этого хотлось; здсь я даже самой себ въ тягость.
— Но никому другому вы не въ тягость. Многимъ будетъ тяжело, если вы удете.
— Кому я нужна?
Ему больше всхъ; ему — днемъ и ночью, но онъ сказалъ:
— Разъ вы спрашиваете: Андрэ Бондезену, напримръ.
Она сжала руки и крикнула рзкимъ голосомъ: «Нтъ!» поблднвъ отъ волненія. Потомъ она коротко и насмшливо улыбнулась.
— Я не хочу даже, чтобы онъ вспоминалъ обо мн. — Она перешла опять въ прежній тонъ и сказала:- Но, вдь, мы хотли быть веселыми сегодня.
— Да, будемъ веселыми, — сказалъ также и онъ.
Но у нея не выходилъ изъ головы вопросъ объ Андрэ Бондезен; она опять начала говорить о немъ. — Онъ сдлалъ ей столько зла, сколько вообще человкъ можетъ сдлать. Однако, они не будутъ больше говорить объ этомъ; они будутъ веселы.
— Вдь вы его любили, — сказалъ Хойбро, — и потомъ…
— Я хочу вамъ сказать одну вещь, но вы мн не поврите, нтъ, вы мн не поврите, даже если бъ это было моимъ послднимъ словомъ въ этой жизни. Я никогда его не любила. Это такъ же врно, какъ то, что вы сейчасъ видите меня здсь. Дай Богъ, чтобы вы поняли, что я хочу сказать; но вы врно не понимаете. Я его не любила. Но одинъ вечеръ я была въ него влюблена, и въ этотъ вечеръ я… случилось… Но я никогда его не любила, я была влюблена въ него только одинъ вечеръ. И все время, съ самаго того вечера, я знала, что не люблю его, хотя заставляла себя врить, что люблю. Я внушала себ, что люблю его.
Хойбро почувствовалъ сильную тайную радость, его лщо горло, и онъ не старался этого скрыть. Да, вотъ такъ постоянно, одинъ строитъ свое счастье на чужомъ несчастьи. Его любопытство было возбуждено, ему хотлось говорить, узнать побольше, но она протянула руку къ нему, почти касаясь пальцами его волосъ, и сказала съ грустнымъ взглядомъ:
— Да, милый, давайте говорить о чемъ-нибудь другомъ.
Какъ-то невольно она провела рукой по его волосамъ. Онъ вздрогнулъ съ ною до головы и взялъ ея руку.
— Я буду тосковать по васъ, если вы удете, — сказалъ онъ ей почти шопотомъ.
— Да, вы, можетъ бытъ, — сказала она тихо. — Но вы должны знать, что я не стою этого.
— Какъ, вы не стоите?!
Онъ подошелъ къ ней ближе, сталъ на колни около ея стула и взялъ об ея руки. Она не препятствовала и, улыбясь, шепнула:
— Нтъ, не нужно. Кто-нибудь можетъ войти.
— Нтъ, никого не слышно, никто не войдетъ. Я такъ счастливъ въ эту минуту, какъ никогда въ моей жизни, никогда. Посмотрите, я держу Ваши ручки, знаете ли вы это?
— Да!
Въ прихожей раздались щаги. Кто-то изъ комнаты вошелъ въ кухню. Шарлотта вскочила, но сейчасъ же опять сла. Хойбро опять взялъ ея. руки и началъ ихъ цловать; онъ ласкалъ эти худыя блыя руки, которыя мысленно такъ часто цловалъ; теперь онъ сжималъ ихъ горячо и радостно. И онъ говорилъ, шепталъ, надялся, что это не сонъ, просилъ позволенія любить такъ, какъ всегда любилъ. Никто, никто не подозрвалъ, какъ его сердце тосковало по ней всю эту зиму. На это она отвчала:
— Вы говорите, что счастливы, Хойбро; но завтра вы этого не повторите.
— И завтра, и всегда, если вы мн это разршите! Скажите мн,- могу ли я? Вы одна можете это ршить, вы одна. Почему не завтра? Да, именно завтра, вотъ именно завтра. Потому что завтра я покончу съ однимъ очень непріятнымъ дломъ, давившимъ меня, и если вы разршите мн увидть васъ завтра вечеромъ, я кое о чемъ буду просить васъ, умолять васъ на колняхъ, Шарлотта.
Вдругъ Шарлотта поднялась и отстранила его обими руками.
— Нтъ, нтъ, довольно, Бога ради! Теперь мн нужно итти. Благодарю, благодарю за этотъ вечеръ! Хойбро, вы ни о чемъ не должны просить меня на колняхъ. Нтъ! Я отвчу вамъ — «нтъ». Вы не должны этого длать, слышите? А то я отвчу вамъ: «нтъ»! Мн нужно итти…
— Вы отвтите мн «нтъ»? Я держалъ ваши руки, я цловалъ ихъ и, несмотря на все это, вы мн скажете «нтъ»? Нтъ, послушайте меня, послушайте только, неужели вы никогда этого не захотите, нтъ, никогда? Дайте мн хоть каплю надежды, назначьте долгій, долгій срокъ, испытайте меня; заставьте меня долго, долго ждать; я могу ждать долго, если у меня будетъ надежда.
Опять раздались шаги въ прихожей, они замолчали, но шаги замерли въ комнат, все спять утихло.
Шарлотта положила руку на ручку двери, она стояла стройная и гордая, ея щеки горли, грудь поднималась и опускалась.
— Я люблю васъ, — сказала она спокойно, — да, люблю; и все-таки я говорю «нтъ».
Они посмотрли другъ на друга.
— Вы любите меня? Да? Любите? Правда? Ну, тогда вы говорите «нтъ» не навсегда? Зачмъ? Скажите мн!
Она быстро подошла къ нему, взяла его голову обими руками и поцловала его въ губы. Потомъ вскрикнула, закрыла лицо руками и бросилась къ двери.
Но онъ крикнулъ ей вслдъ, не соблюдая осторожности:
— Шарлотта, почему же ты уходишь отъ меня?
— Потому, — сказала она хриплымъ шопотомъ, — потому что я не чистая женщина. Я не чиста, нтъ!