Редкий гость

Дерягин Анатолий

Психолог повела мышкой и вместо тайги во всю стену высветилась анкета Ивана Прошина, старшего техника станции «Циолковский». В верхнем левом углу фотография, справа цифры — рост, вес, где-то посередине IQ. Сто тридцать единиц, ух ты.

Прошин поднял руки:

— Извиняюсь. Действительно, умный.

— Оставить, что ли, — сказала миссис Стайн, глядя на анкету. — Или лес вернуть?

— Лучше что-нибудь нейтральное, — отозвался Иван. — Мы ведь о деле будем говорить.

Повинуясь движению изящной ладошки (на пальчиках ногти с бирюзовыми цветами и стразиками), стена осветилась кремовым оттенком.

— Давайте о деле, — психолог

уселась поудобнее.

Ровная посадка, прямая спина, руки на подлокотниках — открытость, готовность к диалогу. Прошин откинулся в кресле, радуясь возможности посидеть просто так. Всю неделю старший научной секции стоял у них над душой: в этом году солнечная активность была, как никогда, высокой и учёные сутками не вылезали с наблюдательных постов, памперсы одевали, чтобы в мелочах разглядеть реакцию колец Папы на проносившиеся потоки протонов. Солнечный ветер жёг внешние датчики станции, сводил с ума спутники и ремонтников, шатавшихся по станции в скафандрах высшей защиты и, в таких же скафандрах, ремонтировавших автоматические станции слежения. На дезактивацию времени не было, вернее, было, но над душой стоял стармех: «Давай-давай», — бегали учёные с безумными глазами: «Ребятушки, миленькие, график наблюдений срываем… Ну хоть одного робота в корону, ну, пожалуйста…» Трое ребят ушли на пенсию по дозе, а замена им только-только летела к Марспорту.

— Скоро пятнадцать лет как я работаю с людьми, — сказала миссис Стайн. — Моя профессия — выявлять малейшую угрозу для коллектива на дальних подступах, так сказать.

— И я угроза? — спросил Прошин.

— Не знаю, — внимательный взгляд, поджатые губы. — Нам придётся это выяснить.

Прошин пожал плечами: выясняйте.

— Нет, Иван, так не пойдёт, — миссис Стайн вздохнула. — Мы оба здесь с одной и той же целью — эта станция должна работать. Несмотря ни на что. Мы знаем, зачем это нужно — потому что во все эти железки («Керамику», — сказал Прошин) … неважно, керамику… потому что во всё это вложены труды миллиардов людей со всей Земли и каждый из них заслужил вознаграждение за свой труд, вознаграждение через рост экономики, ведущее к улучшению качества жизни… Мы понимаем друг друга?

— Да, — Прошин сказал это, а затем только почувствовал, что действительно думает так же.

— Хорошо, — Стайн кивнула. — Ради успешного функционирования станции, мы должны разобраться в ваших чувствах, ваших взглядах на жизнь.

— Как специалист с большим стажем работы я считаю себя вправе сказать, что чувствую людей, — продолжала она. — Наблюдая за вами, Иван, беседуя с вашими коллегами, я поняла очень важную вещь: ваши взгляды на жизнь недавно претерпели значительные изменения. Более того, вы пережили смену идеалов или, может быть, у вас возникли новый взгляд на привитые с детства, привычные ценности. Ломка.

Прошин опустил взгляд.

— Так, — сказала психолог. — Иван, давайте говорить, как взрослые люди: вы боитесь последствий беседы со мной?

Прошин скорчил кислую мину. Да не то, чтобы боялся… Психологи списывали на грунт столько же космонавтов, сколько все остальные специалисты, а Прошин, вопреки хвастливым клятвам самому себе, мол, да я и на гражданке жить буду кум королю, реальной жизни земного обывателя попросту не представлял.

— Не буду врать, — психолог внимательно наблюдала за ним, — наш разговор может иметь и такие последствия. И ваша обязанность как профессионала принять возможные неприятности.

— Звучит не очень, — пробурчал Прошин.

— А

давайте просто представим, — миссис Стайн откинулась на спинку кресла, — будь я такой бессердечной сукой, какой вы меня представляете (Прошин вскинулся), напиши я представление о вашей отставке Капитану… Что будет?

— Я не считаю вас сукой, — сказал Прошин и отвёл глаза.

— Что будет? — спросила Стайн.

— Ну, транспорт.

— Корабль на Землю придёт через полгода. Что вы будете делать?

— Ничего. По рекреации болтаться, — так было с Алемаа. Психологи выписали белый билет за… Никто толком не знал, что там было, но парень три месяца болтался по жилому модулю «Циолковского» с блаженной улыбкой на морде, жрал от пуза, спал сколько влезет и судя по постам Вконтакте, купил дом в Новой Зеландии. Те трое, что перебрали с миллизивертами, и сейчас, наверное, отвисали где-нибудь возле бассейна в парке О, делились планами как потратят немаленькую компенсацию за вред здоровью, как будут жить на полагающуюся в таких случаях пенсию от Межкосмоса вдобавок к базовому основному доходу, выплачиваемого каждому жителю Земли после четырнадцати лет.

— Так, — лёгкая улыбка тронула губы психолога. — Дальше.

— Ну, на Землю полечу.

— Что будете делать?

Прошин пожал плечами:

— Сколько заплатят… — и взорвался: — Доктор! Я здесь за так глотать воздух не буду! Не тому учили!

Стайн кивнула:

— Станция может на вас рассчитывать?

— Да!

— Хорошо, — психолог глянула на монитор, — в таком случае расскажите мне всё.

— Я родился… — с сардонической улыбкой начал Прошин.

— Нет-нет, я хочу знать, как проходила ваша командировка на Холт. Неприятности начались сразу по прибытии?

— Да, Холт-контроль отправил мне лихтер с неправильной циклограммой торможения… — Прошин замялся. Взрослый человек, говоришь?..

— Погибли двенадцать человек, — сказал он, глядя миссис Стайн в глаза. — И я до сих пор не знаю, моя это вина или нет.

— Вы могли предотвратить их гибель?

— Да.

— Как?

— Я мог бы не уклоняться от лихтера. Тогда бы погиб я. Они выжили бы.

— Люди погибли сразу после ваших действий?

— Нет, там что-то около десяти часов прошло. Я был без сознания, знаете… когда на тебя несётся эта махина… и всё надо делать быстро… и времени рассчитать орбиту не было… а после года в барже сил не было… И вот, — Прошин умолк, опустив очи долу.

— Каждый человек имеет право отстаивать своё право на жизнь, — как-то очень тихо сказала Стайн. — Я не могу так сразу сказать вам, что вы невиновны в их гибели. Но ради дальнейшего продолжения работы вам придётся решить этот вопрос и лично я бы сказала, что всё-таки вашей вины здесь нет.

— Была комиссия, — сказал Прошин.

— Они были пристрастны, — отмахнулась Стайн. — Конечно, им надо как-то оправдаться перед Межкосмосом, вот они и резвились. Сделаем вот что. Вы доверяете Капитану?

— Да, — Прошин оживился, — Иваныч — мировой мужик.

— Вот, — кивнула Стайн, — давайте соберём свою комиссию. Из работников станции. Просмотрим записи, выслушаем ваш рассказ, примем решение, виновны вы или нет.

— Да, — сказал Прошин, — конечно, спасибо.

— Не могу не предупредить, — осадила его психолог, — если степень вашей вины будет достаточно велика — я отстраню вас от исполнения обязанностей. Вы найдёте силы принять непростое решение?

Прошин колебался буквально доли секунды: