Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове
Шрифт:
А ведь он действительно очень любил меня, подумал Саша, очень жалел, что я обратился к зоологии, и надеялся, что, несмотря на это, ему все-таки удастся привлечь меня к каким-либо своим работам... Может быть, и мне удалось бы что-нибудь сделать в науке. Конечно, не равное Менделееву, но если бы даже одну десятую, одну сотую часть, то и это принесло бы огромную радость, удовлетворение, счастье. Ведь я же всю жизнь готовил себя к науке, к исследовательской деятельности, не позволяя себе никаких других увлечении, не размениваясь на посторонние мелочи, на второстепенные дела...
Да, обидно, очень
«Гос-по-ди, по-ми-и-лу-у-й!»
Наука и революция. Невозможно зажиматься первой, не принимая участия во второй. Путь из науки в революцию закономерен. Наука дает понимание законов развития. В том числе общественного развития. А развитие состоит из смены одних общественных форм другими. Устаревшие скрепы государственного устройства должны быть сброшены, заменены новыми, более современными и прогрессивными. И люди науки - те, кто познал необходимость этой смелы, больше, чем кто-либо другой, должны принимать участие в ускорении этих перемен. На людях науки лежит прямая ответственность за организацию и исполнение этой смены, так как они достоверно и научно объективно знают, что такая смена - неизбежна. Она все равно наступит, как бы ни сопротивлялись ей устаревшие и отжившие свой век силы. И поэтому было бы преступлением (прежде всего перед своей совестью) знать объективно о неизбежности перемены общественного устройства и, во-первых, не доводить этого знания до сведения тех, кто не получил образования, то есть до народа, и, во-вторых, не принимать никакого личного участия в практическом осуществлении этих перемен.
В революцию многие пришли из науки. Желябов, Герман Лопатин, Ипполит Мышкин... Явственные задатки гениальности проявлял Кибальчич. По рассказам знавших его людей, он мог прямо со студенческой скамьи шагнуть в первую десятку мировых гениев. Петр Лавров, автор знаменитых «Исторических писем», целиком подчинил свои способности непосредственным интересам революционного движения.
Революция должна стать наукой. Все стороны революции - ее цели, задачи, ее тактика и стратегия, программа революционной партии, устав для ее членов, контакты с другими прогрессивными группировками общества, требования к правительству - все это должно быть разработано на научной основе.
Только тогда, когда общественное движение будет выражать научные закономерности развития человеческой жизни, - только тогда это движение добьется успеха, потому что можно предотвратить покушение на царя, можно упрятать в тюрьмы и на каторгу тысячи революционеров, можно
« Гос-по-ди, но-ми-и-луй...»
«Гос-по-ди, по-ми-и-луй...»
3
Володя стоял на берегу Свияги. Лед уже разломало. Тяжелая черная вода шла по быстрине медленно, образуя омутки и заводи. Местами путь ее суживался до ширины маленького ручья, крепкие еще береговые льдины, выдвинув вперед острые зубья, сдавливали течение просыпающейся речушки, но она, минуя повороты и выступы, упорно пробиралась к своей конечной цели, стремилась только вперед, к другой воде, к другой реке, большей, чем она сама, неутомимо разрушая и подтачивая еще вчера сдерживавшие ее зимние оковы, освобождаясь постепенно от стеснявших ее движение льдов и снегов.
Там, где берега уже обтаяли, в воде отражались кусты с голыми прутьями, похожими на розги, которые вроде бы даже собирались посечь непочтительную и непослушную весеннюю воду за то, что она так торопится смыть с себя все следы зимы. Но намерения эти были, пожалуй, только у самых нижних, нависших над холодной водой кустов. Верхние же, уловившие своими кончиками тепло солнца, уже вспыхивали первыми зелеными флажками.
Володе вспомнился разговор с Наумовым.
– Ты на юридический будешь подавать?
– спросил Наумов.
– На юридический. А ты?
– Я тоже.
– Вот как?
– удивился Володя.
– Никогда бы не подумал...
– Почему?
– Ну, ты в общем-то рациональный человек. Тебе скорее подошли бы точные науки. Математика, например, или физика.
– А разве государственные науки имеют только эмоциональное содержание? Например, полицейское право, - Наумов засмеялся.
– Я не в этом смысле…
– Да и ты сам тоже собираешься на юридический, но, как я понимаю, эмоциональной барышней себя вовсе не считаешь.
– Мне нужна свободная профессия, - сказал Володя задумчиво.
– Свободная?
– Наумов с интересом посмотрел на Ульянова.
– А почему?
– Так, - неопределенно ответил Володя.
– Ну, а все же?
– Неужели ты не понимаешь?
– Нет, не понимаю.
– А ты подумай получше.
Наумов напряженно вглядывался в его лицо.
– А-а, - догадливо протянул он наконец и закивал головой, - понял. Ты боишься, что на государственной службе тебе не будет хода. Из-за...
– Ничего я не боюсь, - оборвал Володя.
– Свободная профессия дает возможность самостоятельно выбирать род и место деятельности.
– Значит, хочешь выйти на присяжного?
– На кого выйду - еще не знаю. Можно быть поверенным, консультантом, управляющим делами - выбор богатый. Главное - получить знания, которые отвечали бы нуждам времени.
– Ты считаешь, что современная жизнь нуждается только в юридических науках?
– Современная жизнь нуждается в правовых науках прежде всего. Теперь между людьми все время будут возникать новые отношения...