Река Вечности
Шрифт:
Солнце уже клонилось к закату, когда впереди забрехали собаки.
– А вот и село, – прогудел Медведь, – фракийцы дошли.
– Надо и нам поспешать, – согласно кивнул Теримах.
– Да и так почти бежим.
Александр, в отличие от своих воинов, предвкушавших отдых не в чистом поле и ужин более плотный, чем обычно, никуда не торопился. Царская ила неспешно ехала шагом в двух-трёх стадиях позади щитоносцев. Царь осматривал окрестности и беседовал с проводником-иудеем, нанятым в Сидоне. Тот, явно обладая большими способностями к языкам, знал полдюжины местных диалектов и довольно сносно говорил по-эллински, сказывалось давнее общение с купцами. Любознательный Александр, отметив чистоту речи иудея, поинтересовался, много ли эллинов ездит через Финикию торговать на восток, в Вавилон.
– Мало. Вы, яваны, народ моря. Редко вглубь суши забираетесь. Но бывает, отчаянные попадаются. В Дамаске встречал пару раз.
– А далеко ещё до моря?
– Уже близко, мы сильно отклонились к западу.
– Разве это плохо? – удивился царь, уловив не слишком-то довольный тон проводника, – быстрее достигнем побережья.
– Там не слишком хорошо идти берегом, упрёмся в устье Киссона, – возразил проводник, – лучше прямо сейчас взять севернее. Тут есть широкая дорога. И пешим и конным удобно будет. А через реку мост есть.
– Куда она ведёт?
– Сначала в Назарет, а потом прямиком до Тира. Хорошая дорога. Купцы часто ездят по ней. Много караванов.
Александр повернулся к одному из своих телохранителей-соматофилаков.
– Что думаешь, Лагид?
– Ну, раз хорошая дорога, почему нет? Скорей дотопаем.
– Дотопает он... Уж забыл поди, когда пешим ходил. Ты что, устал уже? Спешишь отдохнуть? Там не получится, – Александр покачал головой.
– Да уж, – проворчал Птолемей, – если ты, царь, доверяешь что-то строить Гефестиону, тот умудряется застроить всех...
– А вам бы только рушить, – беззлобно ответил Александр, – Гефестион не самый первый в бою, для этого вон, у меня Клит есть. Или ты. Зато поручи вам построить город, вы в нужник спустите все деньги, мастера от вас разбегутся, рабов забьёте палками тьму, за леность. И кое-как возведёте три сарая. А Гефестиону дай втрое меньше денег и людей, и он построит город.
Птолемей спорить не стал, повернулся к проводнику.
– Как называется это место, Эфраим?
– Ар Мегиддо, – ответил тот.
– Как? – переспросил Александр, – Хармагедо?
– Ар Мегиддо, – повторил проводник и перевёл, – гора Мегиддо.
Птолемей фыркнул.
– Язык сломаешь. И где эта гора?
– Вон там, вдалеке виднеется.
Лагид приложил ладонь козырьков к глазам, всматриваясь.
– Вижу. Это и есть гора? Чего-то невелика. Я бы сказал, что это холм большой.
– Там, на вершине, заброшенная древняя крепость, старая, как само время. Некогда царь египетский победил здесь царя иудеев. А ещё раньше другой царь египетский победил много ханаанских царей. А ещё раньше...
– Другой царь египетский... – передразнил Птолемей, – победил всех царей Ойкумены? Им, царям, тут мёдом намазано?
Александр покосился на Лагида, а Эфраим неодобрительно поджал губы.
– Напрасно господин смеётся. Это плохое место. Здесь много крови лилось. Много битв было. И будет ещё.
– Почём знаешь?
– Наши пророки так говорят. Плохое место.
– Зато округа хорошо просматривается, – сказал Александр, – дорога на этот, как его, Назарет, проходит возле горы?
– Нет, раньше. До неё совсем немного осталось. Шагов пятьсот.
– Значит, передовые уже достигли. Тут и встанем лагерем, возле дороги, а завтра выступим на Назарет.
– Я бы не стал, господин, – пробормотал Эфраим, – плохое место...
– Солнце садится, поздно уже, надо лагерь разбивать.
– Дальше, как раз на перекрёстке дорог село есть.
– Вот как? Что сразу не сказал? – Александр повернулся к Птолемею, – Лагид, двигай туда, проследи за дисциплиной. Гелланик-то справится, а фракийцы как бы не разошлись. Не надо устраивать резни, как в прошлый раз. Это земли под законом, тут мирные пахари живут, нечего их обижать, чай не горцы дикие. Мне не бунтовщики нужны, а мирные подданные. Которые исправно платят подати. Провиант беззаконно не отнимать, заплатить за все взятое.
Когда гетайры подъехали к селу, лежащему в тридцати стадиях от горы, оно уже гудело, как потревоженный осиный рой. Гипасписты и агриане добывали хлеб насущный.
– Смотри, вот это обол, – Теримах совал медяшку под нос иудею, – хорошая монета, дорогая. Много купишь. Понял? Медведь, чего он башкой мотает?
– Я думаю, не хочет барана отдавать. Может знает, что за такого барана в Сидоне тетрадрахму дают?
– Да откуда ему? По роже видать, отродясь дальше своего амбара не выезжал, – Теримах в сердцах сплюнул и легонько толкнул селянина в грудь, – ладно, деревня, иди уже. Мы тебе заплатили, так что без обид. Понял? За-пла-ти-ли. Не понял?
Старик что-то щебетал и отчаянно жестикулировал, цепляясь за хитон рыжего. Тот выворачивался, но никак не мог отделаться от дедугана. Медведь в это время наматывал на локоть верёвку, на другом конце которой упирался баран. Дед, завидев это дело, вцепился в баранью шкуру и стал тащить на себя. Баран немедленно высказался, что он обо всём этом думает. Громко так. Все поняли. Но перетягивание не прекратили.
– Да иди ты уже, старый! Бабку свою порадуй. Видано ли, целый обол получил. Когда ещё так разбогатеешь...
Из соседнего двора выскочил фракиец с лисьей шапке набекрень, сжимая подмышкой пёстрого петуха. За ним выбежала немолодая женщина и бросилась на агрианина с кулаками. Тот, отмахиваясь одной рукой, попятился, коверкая эллинскую речь.
– А ходи отсюда, ведьма старый! Ходи, давай!
Старуху схватил за локоть ещё один фракиец и с жаром зашептал. Тоже по-эллински, но гораздо чище:
– Слышь, мать, куда вы всех девок-то дели? А? Девок, говорю, дели куда?
Он сложил ладони чашами, изображая груди.