Река Вечности
Шрифт:
– Понимаешь? Девки? Где?
– Эй, ты, – крикнул Теримах фракийцу с петухом, – грабить не велели!
Для авторитета он водрузил на голову поверх платка шлем. С тех пор, как рыжий сделался декадархом, он норовил по любому поводу покомандовать и важничал. Большой начальник, ага.
Агрианин даже ухом не повёл.
– Да плюнь ты на него, – Полидор сгрёб брыкающегося барана за ноги и взгромоздил на спину, – пошли.
Из соседнего двора донёсся девичий визг и фракийская брань.
– Ну-ка сходим туда, – сорвался Теримах.
– Не ходи, – попробовал возражать Полидор, –
Но рыжий друга не послушал. Пока он бежал до ворот, крики смолкли. Когда Теримах ворвался внутрь, его взору открылась картина, от которой сердце застучало чаще.
На земле возле какого-то сарая лежала девушка в рубашке, разорванной до пупа. Всхлипывая, она медленно отползала от скорчившегося у неё в ногах фракийца с задранным до подмышек хитоном. Над ним стоял крепкого телосложения иудей с цепом.
Теримах остановился, не произнеся ни слова. Иудей взмахнул цепом и обрушил его на фракийца. Тот даже не дёрнулся. Он вообще не подавал признаков жизни, а возле головы темнела лужица. Селянин снова размахнулся и ударил. Потом ещё раз. Обернулся. Увидел македонянина. Несколько мгновений оба стояли без движения, сцепившись взглядами. Иудей шагнул к Теримаху. Тот нашарил рукоять меча.
В этот момент во дворе появился Полидор с бараном на плечах и ещё один воин теримаховой декады. Здоровяк сразу же сориентировался в обстановке и, сбросив барана наземь (тот мгновенно вскочил и с жалобным блеянием бросился прочь со двора, едва не снеся ворота), выхватил меч.
– Ты что творишь? – прогудел Полидор.
Иудей, заорав что-то на своём языке, размахнулся цепом и прыгнул вперёд. Теримах отшатнулся, тяжёлый билень пронёсся у самого его носа. Медведь, несмотря на свои внушительные размеры и обманчивую неуклюжесть, двигался стремительно, и второй удар иудей нанести не успел. Клинок вошёл ему в печень. Отточенным движением, с проворотом, Полидор выдернул меч. Хлынула кровь. Селянин упал на колени и завалился на бок. Девушка снова завизжала.
– Заткнись, дура! – третий щитоносец шагнул было к ней, но вдруг споткнулся, словно на стену налетел.
Из-за сарая выскочил мальчишка лет двенадцати и всадил воину в живот короткое копьецо. Тот захрипел, судорожно схватился за древко и упал.
– Ах ты! – Полидор прыжком оказался возле мальчишки и одним ударом рассёк его от плеча до середины груди.
Тот рухнул навзничь, не издав ни звука.
– Влипли... – процедил Теримах, глядя на смертельно раненого товарища, который дёрнулся пару раз, подтянув колени к животу, и замер.
– Убираемся! – рявкнул Полидор.
– А как же Акаст?
– Пошли! – Медведь схватил друга под локоть.
Теримах попятился. В воротах обернулся, взглянув на девушку. Её плечи вздрагивали, ладони прикрывали обнажённую грудь, а глаза лучились ненавистью.
Уйти по-тихому не удалось. За воротами македонян встретила толпа, человек двадцать иудеев. С дрекольем.
Теримах и Полидор встали спина к спине, изготовившись к драке.
Александр пожелал осмотреть заброшенную крепость, и пока воины разбивали лагерь возле села, с несколькими телохранителями
– Нехо? – переспросил Александр, – не тот ли, про которого писал Геродот?
– Я не знаю, кто такой Геродот, не гневайся, пожалуйста.
Александр снисходительно усмехнулся.
– Геродот писал, что по приказу этого царя финикийцы совершили плавание вокруг Ливии, затратив на это три года.
Он не стал добавлять, что потомки смелых мореходов подвигом предков очень гордятся и рассказом об этом событии надеялись произвести на него, царя Македонии, впечатление. Произвели. Правда совсем не ожидали, что Александр немедленно потребует показать ему карты и периплы [8] , начнёт расспрашивать о ветрах и гаванях, о народах, населяющих неведомые берега.
8
Перипл – описание пути. Периплы широко применялись античными мореходами и ценились значительно выше карт.
– А что ты там говорил о ханаанских царях и другом сражении?
– Об этом мне ещё меньше известно, царь. Знаю только, что было оно очень давно. Древняя битва Нехо случилась вчера по сравнению с этой. Рассказывают ещё, что правил тогда Египтом могущественнейший царь, и он побил вражеское войско в десять раз больше собственного.
Александр ощутил укол ревности. Он хотел что-то сказать, но не успел. Снизу окликнули.
– Что случилось? – раздражённо спросил Александр.
– Драка, царь, – отозвался старший из его телохранителей, Клит, прозванный Чёрным, родной брат кормилицы Александра, Ланики.
Александр спустился вниз. Подвели коня. Гнедого. Своего верного друга, вороного "фессалийца" Букефала, царь берег в походах, садился на него лишь в сражениях и тогда, когда хотел произвести впечатление на жителей очередного покорившегося города.
– Рассказывай.
– Ну, – замялся Клит, – не уследили, короче, за фракийцами...
– Опять обидели местных? – царь начал закипать, – много народу побили?
– Да пятерых всего. Четверых фракийцев и одного из щитоносцев. Ладно, мы с Птолемеем подоспели вовремя, ещё нескольких наших отбили. Помятых, правда, изрядно.
– Я про иудеев!
– А-а... Этих много.
Александр побелел от гнева.
– Руки вырву! Возвращаемся!
Царь пустил гнедого с места в галоп. Свита заторопилась следом.
Сгустились сумерки, но в селе тьму рвало на части пламя пожаров: пылали несколько домов. По небу разливалось зарево. Местные жители суетились, тушили. Выгоняли из хлевов скотину. Кругом лежали трупы, выли женщины.
– Зачинщиков под стражу, – распорядился царь, – разбираться буду утром. Виновных казню безо всякой жалости.