Река Вечности
Шрифт:
Александр отыскал глазами Аттала, командира агриан.
– Ты в который раз подводишь меня. Если твоим людям до сих пор неведома дисциплина – в том вина командира. В Тире тебя будет судить войско.
– За что, царь?! – возопил Аттал, – подумаешь, пожгли варваров! Они первые напали! Убили моих воинов! Те всего лишь заигрывали с девками!
– Прочь с глаз моих. Клит, его тоже под стражу.
"Подумаешь, пожгли варваров"...
Сам-то ты кто? Фракиец с македонским именем, обэллинившийся варвар, возомнивший о себе невесть что. Что же, действительно
Александр скрипнул зубами.
Воины подвели к царю высокого старика в длиннополом льняном одеянии и белой накидке, расшитой поперечными чёрными полосами, покрывавшей голову и спускавшейся почти до колен.
– Кто ты?
– Меня зовут Ионафан бен Зара, – ответил старик, – я учитель Закона.
– Хорошо же ты учишь закону своих людей. Зачем они убили моих воинов?
– Мы не сделали тебе зла. Твои воины грабили нас и насиловали наших жён.
– Это я выясню.
– Я не лгу.
– Ты знаешь, кто я? – спросил Александр.
– Да, – сказал старик, после недолгой паузы, пристально глядя царю прямо в глаза, – наши пророки говорили от твоём приходе века назад.
– Вот как? И что же они говорили?
Ионафан помедлил, потом произнёс:
– "Видел я, как овен бодал к западу и к северу и к югу, и никакой зверь не мог устоять против него, и никто не мог спасти от него; он делал, что хотел, и величался. Я внимательно смотрел на это, и вот, с запада шёл козёл по лицу всей земли. Он пошёл на того овна и бросился на него в сильной ярости своей. И я видел, как он поразил овна, и недостало силы у овна устоять против него, и он поверг его на землю и растоптал".
– Что это значит? – недоумённо спросил Александр.
– Говорится в книге пророка Даниила, что овен – это царь персидский, а козёл косматый – царь сынов Явана.
Чёрный Клит усмехнулся, взглянул на Птолемея, словно ожидая, что тот разделит его веселье, но Лагид был серьёзен и мрачен. Ионафан продолжал:
– "И восстанет царь могущественный, который будет владычествовать с великою властью, и будет действовать по своей воле".
– Я и есть царь могущественный, – сказал Александр, – действующий по своей воле. И я разбил царя Персии. Видать, не врали твои пророки.
Ионафан не ответил. Александр тоже некоторое время молчал, глядя учителю закона прямо в глаза. Тот взгляда не отводил.
– Утром ты станешь свидетелем моего суда, – наконец нарушил молчание царь, – если невиновность твоих людей будет доказана, вы получите возмещение ущерба золотом. И за побитых людей, и за скотину, и за сожжённые дома. Если же нет, довольно с вас наказания.
Александр повернулся к Птолемею.
– Лагерь укрепить, посты усилить.
– А если эти попытаются ночью напасть? – кивнул Птолемей в сторону группы иудеев, окружённых частоколом копий гипаспистов.
Александр посмотрел на них, прищурившись.
– Отпустите. Эти не попытаются.
Царь повернулся и пошёл прочь. Клит злобно взглянул на
– Что делать, Элиазар? Они жгут, грабят, убивают от самого моря Галилейского! Их многие тысячи, а нас всего два десятка. Как нам свершить месть?
Элиазар, кузнец из селения Арабата, сожжённого Александром четыре дня назад, оторвался от созерцания македонского лагеря и повернулся к своим воинам, вчерашним пастухам и землепашцам.
– Надо отсечь голову и тело рухнет само. У нас есть их одежда, шлемы и щиты. Иаир, Давид, пойдёте со мной. Когда они совсем угомонятся...
– Это безумие, Элиазар! Ты и на сто шагов не подберёшься к их царю!
– Посмотрим, – отрезал кузнец.
В эту ночь Александр долго не мог заснуть. К ночи набежали тучи, налетел шквал. Он долго испытывал на прочность шатёр. Далеко на западе Зевс потрясал своим перуном. Плясали молнии. Раскаты гнева Громовержца медленно приближались, становясь все страшнее. Александр пытался отвлечься от мятущихся путаных мыслей чтением Илиады, но и это испытанное средство не помогало. Только глаза натрудил.
Он погасил масляную лампу, но света не убавилось – зарницы разыгрались так яростно, что стало светло, как днём. Вспышки молний сливались в одну, грохот катился с гневающихся небес нескончаемым потоком.
Александр лежал в постели, и ему казалось, что над ним не колеблющийся на ветру купол шатра, а океан света, ослепительное в своей невероятной, невозможной белизне, небо богов.
– Какой знак ты подаёшь мне, Отец мой? – прошептал царь.
Нет, не Филиппа поминал тот, чья страшная тень восставала сейчас, дотягиваясь до самых отдалённых уголков Азии, облечённая плотью имени – Искандер Зулькарнейн, Проклинаемый людьми. Давно не Филиппа... Человек, кому Александр обязан всем, властью, непобедимой армией и, разумеется, самой жизнью, сгинул в мрачном багровом сумраке Аида. Без следа.
"Не от Филиппа я родила тебя", – долетел из бездны пространства и времени голос матери.
Он видел сон. Зал, освещенный сотнями факелов, украшенный гирляндами цветов. Свадьба Филиппа, царя Македонии. Кругом полно людей, они веселятся, пьют вино, поют песни. Высокий, мощного сложения человек, встаёт с ложа, поднимает кубок для здравницы:
"Македоняне, просите богов благословить чрево вашей новой царицы и подарить стране законного наследника престола!"
Вспышка!
"А меня ты считаешь незаконным, негодяй?!"
Тяжёлый золотой кубок летит в ненавистное лицо.
Чернобородый богато одетый одноглазый хромец, только что благодушно принимавший поздравления, вскакивает с пиршественного ложа со сведённым от ярости лицом.
"Немедленно извинись перед Атталом! Извинись перед родственником!"
"Он мне не родственник!"
"Ты... змеиное отродье! Убью!"
Чернобородый выхватывает меч, бросается вперёд, но, запутавшись в полах одежды, падает на пол.