Религии современности. История и вера
Шрифт:
В эпоху великих географических открытий начинается новый прорыв миссионерской деятельности, распространяющейся вширь — в Америку, Африку, Азию; при этом имевшие место в самом начале попытки адаптировать, приспособить христианство к великим азиатским культурам Индии и Китая после продолжительной внутренней борьбы между миссиями (миссионерскими орденами) как католической, так и протестантской, в частности, англиканской ориентации практически закончилась стремлением к односторонней европеизации культур, территорий и народов, обращаемых в христианство, и эта тенденция только в 19 веке была поставлена под сомнение, и еще позднее — только в 20 веке — стали постепенно обращать большее внимание и проявлять большее уважение к культурно-религиозным традициям так называемых «миссионерских стран». Со времен Второй мировой войны к тому же начинается процесс религиозной переориентации прежних христиан, в значительной мере сокращается христианская субстанция на так называемом «христианском Западе», и многие из европейских стран, как, например, Франция уже с 1943 года [28] , сами становятся «миссионерскими
28
7. См. об этом: Henri Codin u. Yvan Daniel. La France, Pays de mission? Paris 1943.
2. ВНУТРЕННЯЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ
Встречавшиеся выше упоминания католиков, протестантов, членов англиканской церкви, а также коптов и представителей восточной церкви («церкви утренней страны») указывают на дифференциацию внутри христианства, которая так глубоко проникает во все важные для религии сферы (организационные структуры, вероисповедание, а также отношение к модернизации и современности), что посторонние наблюдатели легко могут подумать, будто речь в данном случае идет не об одной и той же религии, а о совершенно разных религиях. Так это представляется, в частности, обычно китайцам, которые в своей религиозной статистике отделяют католиков от христиан.
В историческом плане дифференциация внутри христианства восходит к трем расколам, в результате которых возникло большинство конфессий (церквей и более мелких группировок), которые мы различаем сегодня внутри христианства.
Первый раскол последовал в течение двух столетий после Никейского собора (325 год н. э.), в результате чего восточная и западная церкви разделились и далее каждая шла своим путем. К восточной церкви относились тогда копты, несториане [29] , яковиты [30] , армяне.
29
Несториане, или несторианцы — последователи учения, основанного в христианстве в 428–431 гг. константинопольским патриархом Несторием, который утверждал, что Иисус Христос — не сын Божий, а обыкновенный человек, воспринявший при жизни божественную сущность. Это учение было осуждено как ересь на Эфесском соборе в 431 году, однако вплоть до 13 века пользовалось довольно широкой популярностью не только в Восточной Европе, но и в Азии вплоть до Монголии и Китая. Немало несториан было, в частности, среди татаро-монгольской знати и воинов Чингисхана и его наследников — Чингиидов. (Прим, перев. — С.Ч.).
30
«Яковитская» церковь имела свой опорный пункт и получила распространение в Сирии. В противоположность несторианской трактовке христианства, сторонники «яковитской» церкви относились к монофиситам, считающим, что божественное начало преобладает и поглощает человеческое начало в Иисусе Христе. (Прим, перев. — С.Ч.).
Второй, окончательный раскол последовал в 1054 году и привел к тому, что западная, латинская церковь под руководством Папы и восточная (православная, или ортодоксальная) церковь в Европе под руководством самостоятельного патриархата (сначала Греко-Православного, затем появились другие — патриархаты Русской, Сербской, Болгарской, Румынской православных церквей) стали самостоятельными, друг от друга независимыми церквями. Третий раскол произошел в 15–16 веках (эпоха Реформации) внутри латинской, западной церкви. Она разделилась на протестантские церкви (к числу которых относятся лютеранская, англиканская, реформаторская церкви, появившиеся позднее баптисты и методисты, — и это еще далеко не все структуры, но мы ограничимся только их наименованиями) и римско-католическую церковь. Все эти церкви обращаются к Библии (то есть к Ветхому и Новому Заветам) как источнику вероучения, различия между ними касаются оценки традиции и того, насколько связана вера этой традицией, а также церковной структуры, числа текстов, восходящих к иудаизму, которые можно считать священными и каноническими (разногласия касаются Ветхого Завета).
Эти три раскола проходят одновременно по линии разделения различных концепций христианства и церкви, а также региональных различий, открывающих свободное пространство для самостоятельного развития христианства в разных регионах мира. Так, центральным вопросом при первом расколе был вопрос о том, кем является Иисус, Спаситель, — западная церковь признавала в нем и истинного Бога, и истинного человека, а восточные (ближневосточные) церкви или воспринимали его только (или прежде всего) как Бога, проявляющего в человеческой природе свою божественную сущность (монофиситы, включая коптов, «яковистов» и армян), или, напротив, акцентировали прежде всего его человеческое происхождение, противопоставляя его телесную «сущность» духовной сущности Бога-отца (ариане [31] , несторианцы), в то время как западная церковь настаивала на «единосущности» Иисуса как бого-человека.
31
Арианство — течение в христианстве 4–6 веков, основоположником которого был священник Арий из Александрии (умер в 336 г.), который утверждал, что Иисус, как творение Бога-отца, оказывается ниже Бога и, таким образом, отрицал один из основных догматов христианства о «единосущности» Бога-отца и Бога-сына. (Прим, перев. — С.Ч.).
Главная причина второго раскола упиралась в правовой статус отцов (руководителей) церкви и в систему их субординации, которую христианское учение (например, в священном даре) однозначно трактовало как различия между разными рангами. Западная латинская церковь, рассматривая епископа в качестве назначенного наместника- представителя Рима (папы), утверждала принцип юридического примата власти папы, а именно придавала ей значение высшей, решающей инстанции в вопросах веры и морали, в то время как восточная церковь хотела бы ограничить привилегии папы чисто моральным почитанием, рассматривая его как «первого среди равных» («primus inter pares»), а в остальном все права и компетенции в решении конкретных вопросов передать самостоятельным патриархам.
Вопрос о границах авторитета Папы был главным и при третьем расколе, при котором протестантская сторона, обращаясь к Библии, стремилась доказать, что установившаяся монополия Папы и идея послушания ему противоречат священному Завету. Установка на свободу христиан, которые в своей вере не должны подчиняться никаким церковным авторитетам, создавала предпосылки для такого устройства церкви, которое, вообще, не предусматривало никаких священников, никаких епископов, и тем самым не признавала различий между клерикалом (клиром) и простыми прихожанами, в то время как в католической и в православной церкви эти различия принципиальны и весьма существенны.
Многообразие позиций и подходов, которое выявилось в ходе расколов, имеет давнюю предысторию. Так, корни первого раскола следует искать уже в самом Новом Завете (Евангелии), различные версии которого рисуют совершенно разные образы Иисуса, которые отчасти воплощают в себе иудаистские ожидания прихода нового Моисея, или Мессии, отчасти отражают эллинистические представления об Иисусе как воплощении Божьего слова («логос») или как Спасителе и Господине (Господе). Попытки объединить в образе Христа, систематизировать, как бы привести к единому знаменателю эти различные религиозные и культурные аспекты видения не могли ни уничтожить, ни скрыть различий этих гетерогенных позиций и подходов, что явно выявилось в течение первых веков христианской истории. После того, как кончились гонения на христиан и христианство стало не только допущенной и терпимой, но официальной государственной религией, заключенные в нем различия и противоречия стали предметом общественных дискуссий; для сближения этих позиций и достижения взаимопонимания между разными сторонами активно использовалась греко-эллинистическая философия; при этом чувствительно затронутыми оказались представления большинства, и антагонизм между государствами-победителями и подданными и побежденными вел к еще большему обострению противоречий и к разделению церкви.
Концентрацию общественного внимания на трактовке образа и сущности Христа и на эллинистических философских интерпретациях христианской религии не следует рассматривать изолированно, ибо это была составная часть того процесса развития, который был предопределен уже Новым Заветом и правом обращения в христианство не только евреев, но и тех, для кого необязательны были ни обряд обрезания, ни соответствующие Закону Моисея ограничения в пище. Это был процесс постепенного превращения христианства из маленькой секты, к которой первоначально принадлежали только евреи — представители иудаизма, ставшие сторонниками и последователями Христа, в самостоятельную мировую религию с очень сильной эллинистической аргументационной структурой. Позднее к этому добавилось еще восприятие римских и германских представлений. В итоге латинская западная церковь стала казаться настолько последовательным и органичным выражением европейской религиозности, что её зарождение на Ближнем Востоке и особенно её происхождение из иудаизма почти не оставляло следа в сознании верующих, и до сих пор христианство большинством нехристиан воспринимается скорее как европейская, нежели как азиатская, ближневосточная в своих истоках религия.
Особенно бросается в глаза эллинизация, — в иудаизме весьма сдержанная, а в христианстве господствующая, — в сфере богослужения (литургии), где одеяния (литургические облачения священников) и формы выражения (процессии, коленопреклонения, молитвенные формулы) соответствуют стилю императорских аудиенций в королевских залах (базиликах). Своего апогея развитие в этом направлении достигает в Риме, где римский епископ после крушения Западной Римской империи (в 430 году) принимает на себя от римских императоров функции высшего священника («pontifex maximus»), обретая тем самым то руководящее положение в иерархии, из которого проистекают в дальнейшем претензии Папского престола на примат в юрисдикции. В то же время руководители церкви в Восточной Римской империи формулируют и развивают ту точку зрения, что исторически особое положение римского епископа определялось исключительно статусом Рима как имперской столицы и следовательно должно быть пересмотрено в соответствии с изменившейся политической ситуацией. На этом основании сначала Константинополь провозглашается «вторым» Римом, а позднее Москва — «третьим» Римом. На эту «сменовеховскую» теорию римский епископ (Папа) отвечает, выставляя такие аргументы, как утверждение, что его примат ни с какими функциями Рима как имперской столицы никак не связан, а проистекает из того, что он является наследником Петра, который был верховным апостолом и первым епископом Рима. Таким образом, понятно, почему второй крупный раскол христианства приходится на то время, когда Папа пытается обосновать свое верховное положение в христианской церкви и свою руководящую роль по отношению ко всем другим духовным и светским лицам, какой бы властью они не обладали. Все позднейшие попытки восстановить единство христианского мира разбиваются об эти правовые претензии Папы. В свою очередь и в Западной Европе, в границах распространения латинской церкви, претензии Папы не остались без попыток сопротивления им со стороны светских властителей, чьи интересы были самым непосредственным образом затронуты. Примером такого рода противоречий может служить «спор об инвеститурах», возникший в 11 веке между Папой и германским императором по вопросу о занятии духовно-светских должностей, а также вопрос о компетенциях и правах руководства в отношении крестовых походов.