Религия
Шрифт:
Волна желания поднималась и нарастала, катила пенным валом из глубины его существа; он застонал, когда демоны обступили его, требуя, чтобы он позволил этой волне вырваться. Несколько секунд, украденных у океана времени, и агония миновала. Но только не навсегда. Он чувствовал своего ангела-хранителя за плечом, чувствовал его прохладную призрачную руку, дотрагивающуюся до его головы, чтобы напомнить: именно так дьявол ввел его в заблуждение в прошлый раз — ложью, что, совершив меньший грех, он каким-то образом убережется от греха большего, словно зло было чем-то таким, что можно чуть-чуть отпить из хрустальной чаши, а не вонючим болотом, в которое человек погружается с головой и исчезает в нем навеки.
— Господь спасет меня! — закричал он. — Господь меня простит!
В какой-то миг ему показалось, что он не выдержал. Но на мешковине следов не было, на плитках пола под ногами тоже, а волна со всеми ее демонами миновала. Он вымыл лицо водой из фонтана. Вознес благодарности святому Доминику. [46] Прополоскал мешковину и обтер живот и чресла, прополоскал еще раз. Обтер грудь. Он вспоминал обстоятельства своего грехопадения.
Ему было двадцать шесть лет, он приехал на Мальту по поручению своего патрона Микеле Гислери, который потребовал отречения от епископа Мдины, чтобы пристроить на его место любимого племянника. То, что на него, человека столь юного, было возложено это деликатное поручение, доказывало веру в него Караффы. Но Людовико познакомился с девушкой на идущей вдоль побережья дороге высоко над линией прибоя и подпал под ее чары. Ее звали Карла де Мандука. Ее прекрасный образ поселился в его сердце, распаляя жар, мучивший его беспрерывно. Самобичевание лишь обостряло сладострастие, и, хотя он молился, чтобы одержимость покинула его, ее хватка делалась лишь сильнее. Он разыскал девушку в надежде убедиться, что она ничего для него не значит, чем только усугубил собственную глупость. Они прогуливались, и она попросила исповедать ее. В числе тривиальных грехов она призналась, что ее посещают нечестивые мысли. О нем. Она повела его показать идола гигантской языческой богини, который стоял на острове с тех времен, когда человечество было еще юным. И там они занимались любовью, оба одинаково неискушенные.
46
Св. Доминик де Гусман Гарсес (1170–1221) — католический святой, монах, основатель ордена доминиканцев.
Прошли недели, за которые охватившее их наваждение только усилилось, и, пока Людовико грешил, он уничтожил в епископе Мдины все достоинство, которым тот обладал. Он ломал его престарелый дух с юношеским рвением, унизил его до положения червя, на брюхе вымаливающего прощение. После чего отправил в тюрьму среди пустошей Калабрии. Его жестокость усугублялась собственным проступком, чувство вины разъедало его внутренности, затуманивало разум. Призрак безумия и вероотступничества вырисовывался все яснее, а вместе с ним приближалась не только гибель, но и всеобщее порицание жителей Неаполя и чувство, что он не оправдал доверия его святейшества. В тот самый момент, когда он уже решил отречься от своего призвания ради любви, Людовико самого предали. Его вызвали к прелату Мальты, где он узнал, что родители девушки выдвигают против него обвинение в непристойном поведении. В панике и отчаянии он бежал в Рим и сознался в своих чудовищных прегрешениях Гислери.
Хитрый Гислери в качестве епитимьи и награды отправил Людовико в Кастилию: обучаться искусству инквизиции у самого выдающегося испанского мастера, Фернандо Вальдеса. В знак благодарности святому Доминику Людовико прошел босым от Рима до Вальядолида. Это была дорога воскресения и духовного возрождения; по прибытии его встречали как блаженного, одержимого живым духом Иисуса Христа. Возможно, тогда так оно и было, потому что в этом беспримерном акте воли и самоистязания он забыл Карлу. А теперь, когда прошло много лет, оказалось, что вовсе не забыл. И Бог и дьявол тоже не забыли, потому что кто-то из них направил ее сюда, снова, на расстояние вытянутой руки от него, искушая его, толкая на ошибку и осквернение души.
Тогда Людовико не знал, каким интригам обязан внезапно постигшим его на Мальте бесчестьем. Позже, наведя справки, он выяснил, что в числе приятелей низвергнутого епископа числился Ла Валлетт, тогда морской адмирал, и что именно Ла Валлетт стоял за выдвинутым обвинением в непристойном поведении. Людовико не испытывал к этому человеку недобрых чувств. Подобные чувства для слабых. Он готовит падение Ла Валлетта по иной причине. Что касается Карлы, ей он не желал зла. Если она действительно свидетельствовала против него — а этот факт нельзя подтвердить, — она сделала это по молодости лет, ему не остается ничего, как простить ее. И даже если он позволит Карле подвергнуть опасности его душу, он не позволит ей подвергать опасности его работу. Он был уверен, она понятия не имеет о его присутствии на Мальте. Но если бы она вернулась на Мальту, это поставило бы под угрозу срыва его планы. Это поставило бы под угрозу его самого. Его репутацию, его власть, а вместе с ними и надежды его патронов в Риме. Кто знает, чего хочет эта женщина? Кто знает, как время успело извратить ее разум? И если воспоминания о прошлом даже его самого затопили с такой пронзительной ясностью, они могут нахлынуть и на Карлу, вместе со страстями, будь то любовь или ненависть, которые никому не под силу предсказать или удержать. Его собственная судьба не имеет значения. Но он орудие церкви. Он не позволит Карле затупить его лезвие.
Он прополоскал свою тряпку — омовение почти завершено, — обтер себя под мышками, вымыл зад. Ей едва ли повредит провести некоторое время в пристанище святых сестер. Если Карла будет благополучно заперта в монастыре минималисток, может быть, стоит разобраться подобающим образом и с Матиасом Тангейзером? Людовико не подозревал о существовании этого человека и о присутствии здесь Карлы, пока не вышел из Большой гавани на «Куронне» и Старки не поведал ему о возложенном на него задании. Старки был убежден, что Тангейзера будет невозможно привлечь на сторону Религии. Ла Валлетт, однако же, предложил стратегический план: именно Карла должна была переманить германца на свою сторону.
Людовико не стал отговаривать Старки от его затеи. Ему бы не хотелось, чтобы, когда их стратегия рухнет, Старки заподозрил, будто причина в инквизиторе.
— Вам нельзя показывать, что вы просите помощи у ее светлости, — предостерег его Людовико. — Лучше пусть она чувствует, что сама в долгу перед вами за вашу доброту. Особенно подчеркните малую вероятность успеха. Обрисуйте Тангейзера самыми черными красками, чтобы лучик надежды сделался для нее совсем слабым.
— Но зачем это? — По тону Старки было ясно, что он намеревался придерживаться совершенно противоположной политики.
— Затем, что это до предела обострит ее изобретательность. Манипулируя сердцами мужчин, женщины любят добиваться невозможного. Это позволяет проявить им ту единственную власть, которой они обладают, — власть желания. А что касается Тангейзера, используйте совсем иной способ. Исчерпайте все аргументы. Давите на него. Доведите все до крайности, вплоть до оскорблений, чтобы гордость заставила его отказаться. Тогда, когда настанет очередь действовать леди Карле, его тщеславию польстит, что решение ехать на Мальту принял он сам.
Но, поддерживая Старки и помогая довести до совершенства его планы, сам Людовико твердо решил расстроить их, ибо они угрожали успешному осуществлению его собственных замыслов. Замыслов столь сложных для воплощения, что интриги Старки на их фоне показались бы детской проказой. Целью Людовико было привести рыцарей-иоаннитов под власть Папы. Многие пытались это сделать и не преуспели. За два столетия до того папство устроило жестокое истребление тамплиеров, [47] но госпитальеры были слишком сильны, слишком удалены территориально и слишком любимы народом, чтобы с ними можно было разделаться грубой силой. Турецкое вторжение предоставляло уникальную возможность, изучением которой и занимался Людовико на Мальте. Если крепость Религии падет, их обширные владения по всей Европе будут захвачены местными князьями и монархами — это особенно касается Франции. Если же рыцари выживут, овеянные славой, они будет прислушиваться к голосу Ватикана еще меньше, чем раньше. Во всяком случае, если трон великого магистра не займет человек, подчиняющийся непосредственно святому отцу. И Людовико знал такого человека. Его нынешняя миссия, возложенная на него Римом, состоит в том, чтобы отыскать способ укрепить власть этого человека. И ничто не должно скомпрометировать честь Людовико и, соответственно, его работу.
47
Тамплиеры (храмовники) — орден, основанный в 1119 г. и ликвидированный в 1312 г. по обвинению в ереси. Руководители ордена были в 1314 г. сожжены, огромные богатства конфискованы в пользу других орденов и светской власти.
Ноги Карлы не будет на острове Мальта.
Людовико вышел из купальни и оделся во все чистое.
Германец, этот Тангейзер, выглядит устрашающе, однако он охотно идет на поводу у опасных страстей. Тщеславный человек. Глупый человек. И его выходка на пристани тому подтверждение. Он очень даже может проникнуться жалостью к Карле. Ему будет лестно взять на себя обязанности ее защитника — редкая честь для такого негодяя, как он. И, вне всякого сомнения, она собирается ему заплатить. Еще Людовико чувствовал эротическую привлекательность этого человека: люди одной породы, как и животные, хорошо чувствуют такие вещи. Он ощутил укол ревности и предостерег самого себя, но едва ли он нуждался сейчас в предостережении. Этот человек богохульник и еретик. Как часто советовал Микеле Гислери, когда дело касалось кого-нибудь из важных особ: «Устраните человека, и вы устраните проблему».