Реликтовая популяция. Книга 2
Шрифт:
Впереди видна была только огромная туша Невлоя.
Солнце хорошо прогревало спину. Лемпе не хотелось двигаться или решать что-то срочное. Однако обстоятельства обязывали. Он из-подо лба оглядел остатки банд, недавно воинственных, а сейчас растерянных, и на Монжора, с потерянным видом занявшего свое место в кругу анахата.
– Ну что, узнал? Посмотрел? – тяжело ворочая челюстью, осведомился старик.
Монжору в его тоне и по тому, как он задавал вопросы, почудилось сочувствие старшего, умудрённого опытом, к младшему. Если, конечно Лемпа и вправду был способен на подобное. Как бы то там ни было, Монжор проникся к нему благодарностью. Без опаски оглядел вождей. Удовлетворился увиденным: он глава анахата, его пока никто не думал свергать или хотя бы потеснить. Возможно, и здесь не обошлось без Лемпы.
– Узнать, ничего не узнал, – ответил он медленно, подбирая слова, – зато посмотрел. Это точно… У них тритундовые мечи.
– Ты это… Ты уверен? – Лемпа расправил плечи и замер в напряжённой позе.
Монжор кивнул.
– Не только я видел, но и все… – Он показал рукой в сторону Кривого Пальца, но тот предпочитал молчать. – Лампур носил пластину меленрая… Его самого вместе с пластиной одним взмахом, как кусок глины. До сегодняшнего дня я о таком только слышал, а теперь увидел… Страшная вещь. Видел и мальчика. У него какой-то синий меч, небольшой. Мальчик, похоже, оберучь. В другой руке у него гладиус. Приёмы боя у него необычны. Близко не подступиться… Не видел бы, как он может работать в бою, то… Мальчик, и мальчик, лет пятнадцати от силы… Трое, вот что я увидел…
Монжор замолчал, взгляд его стал рассеянным, лицо осунулось.
– Что ты хотел сказать? – напомнил ему Лемпа.
– Два дурба и мальчик – трое… Трое убили не меньше тридцати наших опритов. Тарпуна тоже…
– А вы?
– Ни одного! – Кривой Палец до прихода Монжора уже поделился своими наблюдениями и претензиями к зачинщику обидного поражения целого отряда бандитов от кучки беглецов, преследуемых тескомовцами, то есть к Монжору. – Мы для них оказались не страшнее мух. Отмахнулись – и половины опритов нет… Зачем ты повёл нас к ним? – неожиданно выкрикнул он и закашлялся.
– А зачем пошёл ты? – тяжело, словно разгрызая тескомовский пищевой брикет полу тысячелетней давности, бросил Лемпа.
Как ему сегодня не хотелось говорить, а приходилось потому, что назревающая стычка между вождями никому, и в первую очередь им самим, была не нужна. Сколько раз уже за долгую жизнь Лемпа присутствовал при ссорах вождей, казалось бы, из-за ничего, когда просто один не уступал другому в суждении или понимании чего-то несущественного. Итогом их нередко служила кровь или жизнь одного из спорщиков.
Древний, как сама смерть, закон вольных разумных – Вождь свободен! – давал каждому из них решать свою судьбу по собственному усмотрению. Никто не должен мешать ему: ни другие вожди, ни оприты его банды, никто иной.
Вождь свободен!
Другое дело, когда заспорят оприты. Они под защитой своей банды и вождя…
На вопрос старика Кривой Палец ответил своеобразно. Замолотил перед собой длинными жилистыми руками, однако не нашёлся, что сказать в своё оправдание. Да и что бы он мог ответить? Лемпа ведь и к нему непосредственно обращался и советовал не ходить с Монжором, а беглецов оставить преследователям.
– Вот что я вам скажу, уважаемый анахат. Давайте позабудем о том, что случилось. Что было, то было, – проговорил Лемпа, когда Кривой Палец слегка успокоился. – Сейчас здесь будут тескомовцы. Они пойдут по вашему следу, Монжор…
– Почему по-нашему? – всполошились не только те вожди, которые ходили с Монжором.
– Нас больше, чем тех, кого они ищут. Мы заметнее. И им захочется у нас получить кое-какие сведения. К тому же…
Тревожные возгласы рядовых опритов прервали Лемпу. Они показывали пальцами вверх. Там, чуть стороной, медленно проплывали воздушные шары тескомовцев.
– Девять, – насчитал Монжор.
– С каких это пор они стали летать так кучно? – поинтересовался Каман, вождь незначительной банды, но крепко сплоченной вокруг него, что объяснялось долгим её существованием, к тому же его оприты были выходцами из одного поселения.
Каману никто не ответил, так как его недоумение разделяли все.
– Ещё не меньше крина… – заметил другой вождь. – Серьёзно подготовились. И по земле, и по воздуху.
– Они знают, с кем имеют дело, – буркнул Кривой Палец. – Тебе бы посмотреть, на кого они охотятся…
– Достаточно, что ты посмотрел. До сих пор, смотрю, трясёшься.
– Ты мне… – задохнулся от злобы и возмущения Кривой Палец, – поговори ещё. Я тебе…
Вид других вождей, их взгляды, не дали разгореться распри.
– Да, – со вздохом произнёс Монжор, – этот анахат нам надолго запомнится.
Вожди молча согласились с ним, кроме Кривого Пальца.
– Запомнится! Как же! Ты его собрал, ты его и расхлёбывай! – прокричал он Монжору и решительно поднялся. – Теперь каждый по себе. Я ухожу. И больше меня в свой анахат не зовите. Не приду!
– Куда?.. Куда ты уходишь?
Насмешка в голосе Лемпы звучала так явно, что вожди на время отвлеклись от неприятных размышлений и настроились на серьёзное обсуждение своего поведения впредь. Положение банд тому обязывало. Надо было действовать сообща, а не дробить свои силы. Каждый вождь понимал необходимость поддержки от остальных членов анахата. Только вместе они могли противостоять тескомовцам, наводнившим остров. А то, что бандитам случится столкнуться с бойцами Тескома, постигли все.
Кривой Палец, чей вызывающий поступок сплотил вождей и оставил его заявление без внимания, быстро остыл и отказался от намерения куда-либо уходить или бежать. Он мрачно потоптался на месте, тоскливо оглядывая округу. Взгляд упирался со всех сторон в закрытый деревьями и кустарниками окоём, за которым, он знал, плескались воды половодья на многие свиджи вокруг острова.
Кривой Палец ещё постоял в немом столбняке и тихо опустился на своё место, теша себя одной мыслью: он меньше всех потерял опритов в неудачной схватке с беглецами.