Ремарк и оригами
Шрифт:
Подъехали, откопали, открыли дверку и обнаружили внутри восемь мёртвых бойцов, включая двух пилотов, погибших от жажды и жары. А также живого и даже бодрого капитана Тихонова.
— Почему только я выжил? — лихорадочно блестя полубезумными глазами, бормотал Тихон. — Наверное, потому, что только я — из всей штурмовой команды — являлся, то есть, являюсь русским. Национальная особенность такая — выживать всегда, везде и в любых раскладах. Даже в пиковых и на сто процентов безнадёжных…. Спасибо тебе, капрал Моргенштерн. Спас меня во второй раз. Уберёг от верной смерти…. А Бог, как известно, он троицу любит. Если снова попаду в беду, то буду обязательно ждать твоего появления — как манны небесной…
А ещё стихотворение, написанное Робертом, осталось с тех славных и немного горьких Времён:
БархатыРоберт, отгоняя навязчивые воспоминания, старательно помотал головой и повторил:
— Пришелец из Прошлого, — вздохнув, уточнил: — Из армейского…. Ладно, девчонки, с этим неожиданным моментом я уже потом разберусь. В отдельном, что называется, порядке. А сейчас пошли к главврачу. Поговорим о бедной рыженькой Джуди…
Глава десятая
Доктор, арбалет и Джуди
— Секундочку, — не отрывая взгляда от мужчины за «дырчатым» стеклом, попросила Танго. — А какие будут последние наставления и пожелания, господин начальник? В каком ключе будем проводить предстоящий разговор? Можно ли слегка импровизировать?
— Импровизируй, сколько хочешь, — разрешил Роберт. — Иногда это бывает очень полезным.
— И даже можно…м-м-м, играть первую скрипку?
— Играй на здоровье, скрипачка. Не жалко. Всё, шагаем…
Они подошли к высокой белой двери, и та плавно и совершенно бесшумно приоткрылась им навстречу, мол: — «Заходите, гости дорогие! Будьте как дома! Здесь вас уважают, почитают и ждут. И помощь — практически любую — непременно окажут. В разумных пределах, естественно…. Могут ли отказать? Если и да, то только очень вежливо и тактично, без видимой грубости…».
Вошли, конечно же.
Куда — вошли?
«С одной стороны, это — просторный кабинет учёного: много высоких стеллажей с толстенными разномастными книгами, папками-скоросшивателями и солидными томами научных монографий», — подумал Роберт. — «А, с другой? С другой же стороны, гостиная богатенького аристократа, например, ужасно благородного графа в семнадцатом-восемнадцатом колене, обожающего путешествовать по всему белу Свету. Письменный, явно антикварный стол морёного дуба с многочисленными письменными принадлежностями, пресс-папье, чернильницами и массивным серебряным колокольчиком на специальной подставке. Не менее антикварные стулья с резными спинками и гнутыми изящными ножками. Диваны и кресла благородной тёмно-бордовой кожи. На стенах помещения развешаны старинные картины в вычурных позолоченных рамах: портреты мужчин и женщин — разных возрастов — в дворянских кружевных одеждах, всякие Святые седобородые старцы в рваных балахонах и тоненькие Мадонны с пухлощёкими младенцами на руках, батальные сцены, разнообразные натюрморты и милые пасторальные пейзажи. Да и прочих экзотических мелочей хватает: чучел различных животных и птиц, засушенных пёстрых бабочек под стеклом, нарядных шкатулок, нефритовых слоников, мраморных фигурок обнажённых стройных девушек, ну и так далее…. И запахи-ароматы тут соответствующие: лёгкий цветочный, ярко выраженная нотка кофейной ванили, да и хороший трубочный табак здесь курили совсем недавно. Именно так, скорее всего, они и пахнут — далёкие-далёкие страны, в которых ты ещё не побывал…. Хозяин этого приметного помещения? Сидит, как и положено, в широком кожаном кресле, установленном в дальнем торце письменного стола: костистый пожилой тип с длинной худой шеей и смешным хохолком волос на макушке. Глаза круглые, янтарно-жёлтые с чёрными зрачками, немного водянистые и откровенно-спесивые…. Слегка похож на самовлюблённого и нагловатого петушка из деревенского курятника. Уточняю, на шестидесятилетнего петушка, активно побитого молью…».
— Здравствуйте, дамы и господа, — солидным медвежьим басом пророкотал «петушок». — Разрешите отрекомендоваться. Сильвио Висконти, главный врач и один из миноритарных акционеров психиатрической клиники «Триест»…. Вы, молодой человек, как я понимаю, являетесь знаменитым инспектором Ремарком? Польщён, неоднократно читал в газетах о ваших прошлых успехах…. А, вот, ваши…э-э-э, спутницы?
— Моя верная и близкая подруга Инэс Сервантес, — кивнул головой в сторону Инни Роберт. — Театральная актриса.
— Как же, как же, — благостно заулыбался главврач клиники. — Был на одном из ваших спектаклей. Да и телесериалы с вашим участием доводилось смотреть. Бесспорный талант. Рад нашему знакомству.
— И я рада.
— А это — моя новая сотрудница, — продолжил процедуру знакомства Роберт. — Помощница и опытный аналитик, Мария…
— Танго, — непринуждённо перебила его Танго. — Зовите меня просто и незатейливо — «Танго». Да, признаться, люблю власть потанцевать, грешна…. Можно, я присяду на этот милый диванчик? Благодарю, очень мягко и удобно. Инни, присаживайся рядышком, не отсвечивай…. Уютно здесь у вас, док. Пахнет очень хорошо. Да и обставлено всё со вкусом…. Смотрю, Сильвио, вы хорошо разбираетесь в живописи? Это же — Беллини? — принялась тыкать указательным пальчиком в картины на стене: — А данный деревенский пейзаж, если я, конечно, не ошибаюсь, принадлежит кисти непревзойдённого маэстро Тинторетто?
— Не ошибаетесь, — заинтересованно пялясь на стройные и загорелые женские ноги, лишь условно прикрытые коротеньким подолом летнего изумрудно-зелёного платья, бесконечно-удивлённым голосом подтвердил Висконти. — Я искренне поражён…. Молодая и прекрасная женщина определяет — с первого же взгляда — авторство старинных итальянских картин? Неслыханное дело…
— Ах, оставьте, — непринуждённо закинув одну стройную ножку на другую, продолжила беззастенчиво лицедействовать соратница-аналитик. — Какая, право, ерунда. Я несколько раз подолгу жила в Италии и успела посетить практически все тамошние музеи и картинные галереи. Все-все-все…. Признаюсь, что наиболее сильное впечатление на меня произвела легендарная миланская галерея Амброзиана. Ну, та самая, открытая в далёком 1618-ом году знаменитым кардиналом Федерико Борромеем…. Вы, Сильвио, посещали этот замечательный музей?
— Конечно, посещал. Причём, неоднократно…. Впрочем, мне больше по нраву музей, основанный Джаном Джакомо Польди-Пеццоли. В нём, кстати, представлены не только картины известных итальянских художников, но также и скульптуры, и средневековые рыцарские доспехи, и чудесная коллекция старинных часов…
Завязался оживлённый разговор (вернее, диалог), насквозь культурной направленности. Мелькали громкие имена-фамилии, заумные термины и вычурные названия различных музейных учреждений: — «Антонио Виварини, Мантеньи, Тициан, Лото, Лоренцетти, классицизм, супрематизм, виженари арт, замок Сфорцеско, галерея Брера, Нумизматический музей…».
Минут через шесть-семь Роберт, решив-таки вмешаться в ситуацию, заявил:
— Извините, но вынужден попросить вас, уважаемые знатоки итальянской живописи, перенести эту интересную и познавательную беседу на другое время. Так как мы прибыли сюда совсем по иным — важным и серьёзным — делам-вопросам.
— На другое, так на другое, — покладисто согласилась Танго, после чего грациозно поднялась с дивана, достала из ярко-алой дамской сумочки белый картонный прямоугольник, протянула его главврачу клиники и пояснила: — Это, Сильвио, моя визитка с телефонами. На всякий случай.… Кстати, позвольте и вашу. Ага, спасибо большое, созвонимся, встретимся и поболтаем уже всласть, без спешки и ограничений…. Старший инспектор, позвольте, всё же, завершить тему о живописи? Буквально пару-тройку слов, не больше? А? Благодарю…. Вот, эта картина на стене, с правой стороны от письменного стола, на которой изображён высокий представительный мужчина в нарядном средневековом камзоле и с элегантным арбалетом в руках…. Это же, Сильвио, вы?