Репетиция конца света
Шрифт:
Черт, ну почему у нее такая дурная звуковая память? Что звуковая, что двигательная. И слуха музыкального нет. Всегда ужасно завидовала людям, способным уловить, что, к примеру, в танце виллис в балете «Жизель» фальшивит вторая скрипка.
Ласковый голос и длинное пальто...
Какой бы отвратительной ни была звуковая память у Алены, голоса своих давних знакомых она помнит хорошо и узнает запросто. Получается, с этим человеком она познакомилась не столь давно. Скорее всего, буквально на днях. Остается догадаться, с кем.
А тут и гадать нечего. Таких знакомцев у нее двое.
Алена вспомнила, как входит в свое купе СВ – и отшатывается, почти уверенная, что перепутала двери, потому что видит мужчину, который снимает длинное пальто. Это был Игорь.
Итак, Игорь – подозреваемый номер один, как бы жутко ни звучало это словосочетание по отношению к человеку, с которым ты... который с тобой...
Все нормально, все в порядке,Я беру тебя с собой,Я беру тебя с собой —В темный омут с головой.Вряд ли это Игорь, конечно!Дальше поехали.Длинное пальто и ласковый голос и у лукавого красавчика Александра. А еще у него стрельчатые ресницы, блудливые глаза и неотвязные губы.
Глупости! С чего бы Александру...
Не с чего. И Игорю не с чего. И никому из Алениных знакомых не с чего. Однако же...
В чистом поле васильки,Дальняя дорога,В чистом поле васильки,А в душе тревога... —глухо пропели за стенкой – словно предупредили об опасности.
В следующую минуту послышался звук отпираемой двери. Сердце стукнуло где-то в горле: это надежда всколыхнулась. А вдруг Люська решилась плюнуть на свой страх перед постояльцем и заглянуть в его комнату?
Нет!
Вспыхнул свет, и Алена с болью зажмурилась.
– Спишь? – раздался негромкий мужской голос. – Не спи, замерзнешь!
Ее и в самом деле заколотило ознобом. Но не от холода, конечно. От равнодушия, которое прозвучало в этом голосе...
Разомкнула ресницы. Невысокий человек сбросил в угол серую кургузую куртку, а когда повернулся к Алене, она чуть не подавилась криком: на голове у него была черная шапочка-чеченка с прорезями для глаз и рта.
В руках кобура. Из кобуры он достает...
Алена обмерла, но в следующую минуту увидела, что это не кобура, а футляр фотоаппарата. И ударила догадка: если бы этот человек явился ее убивать, он не прятал бы лица.
Значит, она останется в живых. И этот тип просто хочет обезопасить себя на случай неожиданной встречи с ней впоследствии.
Ладно. Ей бы только выжить, только бы выбраться отсюда! А уж там она всю нижегородскую милицию поштучно переберет, а найдет того толстощекого, который приволок ее сюда. Уж его-то она отлично запомнила, хоть только раз видела в машине. Запомнила потому, что поросячьей мордой он здорово напоминал человека, которого Алена (и вместе с ней примерно 90 процентов жителей России) презирала всей душой: бывшего премьер-министра. Того самого плешивенького молодчика, который обрушил Россию в жуткий дефолт, продав соотечественников за тридцать сребреников, а через пару лет материализовался в должности полпреда президента по Приволжскому территориальному округу... Впрочем, о соотечественниках вопрос спорный, потому что предатели не имут ни сраму, ни отечества, ни национальной принадлежности. Тем паче этот сай-ен-то-лог, так его и этак...
Спокойно, Алена. Сейчас уж точно не до политических симпатий и антипатий!
Между тем человек в маске вынул фотоаппарат и принялся снимать Алену, заходя то с одной стороны, то с другой. Чувствовалось, что искусство фотографии – для него дело почти непосильное, так долго он прицеливался, так громко сопел, так прочувствованно матерился порой и так сурово рявкал на Алену:
– Открой глаза! Кому говорят, открой глаза! Смотри на меня! Еще смотри!
Он так старался, словно хотел послать эти фотографии на конкурс под названием «Спасите наши души!».
Да уж, наверное, не просто так ее снимают! Эти фотографии предназначены для кого-то...
Их пошлют неведомому человеку с припиской: «Немедленно выплатите нам столько-то и столько-то мелкими купюрами, не то изображенное на фотографиях тело распростится с головой!»
Да у кого можно вытянуть деньги угрозой смерти Алены? У Михаила? Смешно, он перебивается от гонорара до гонорара, Москва бьет с носка! Ну разве что в ее издательство прислать жуткие фотки: «Платите, не то лишитесь своего любимого автора!»
«За Дмитриеву платить?! – воскликнут там. – Ну, была бы Маринина или Донцова, еще ладно, а то Дмитриева! У нас таких авторов... Подумаешь, одним больше, одним меньше». Нет, сначала, конечно, поохают, поахают. А потом будут ставить в план не новые романы Алены Дмитриевой, а только ее переиздания. И фамилия на титуле будет заботливо обведена черной рамочкой...
Может, она несправедлива. Может, слишком пессимистична. Но попробуйте остаться оптимистом, несколько часов пролежав в полной неподвижности, с заклеенным ртом... А как хочется в туалет! И даже невозможно сказать об этом похитителю!
Изверг наконец-то вполне насладился своим мастерством и спрятал аппарат. А может быть, исщелкал пленку.
Подошел к Алене и принялся снимать с нее липкие, трескучие ленты пластыря.
Она замерла, боясь дышать, не веря своему счастью.
Неужели ее отпустят? Неужели весь этот кошмар кончился?!
Нет, вряд ли. Потому что если она выйдет отсюда, то запомнит адрес. И вернется – не одна вернется... Похититель не может этого не понимать, не дурак же он.
А вдруг – не понимает? А вдруг – дурак?
– Свожу в сортир и снова свяжу, – деловито развеял ее иллюзии человек в маске. – Не вздумай дергаться – пришью на месте. И уже не электрошокером.
Он вынул из-под свитера пистолет и навинтил на ствол глушитель.
– Мне, конечно, велено тебя живой подержать, но, с другой стороны, если начнешь трепыхаться, волей-неволей придется стрелять. А что? Фотки у нас твои есть, он на них клюнет, не может не клюнуть...
«Кто?!» – кричала взглядом Алена, но похитителю было не до того, чтобы вглядываться в ее глаза.