Рептилия
Шрифт:
— О мокеле — ничего.
Я разочарованно допил последние капли шампанского.
— Жаль.
— Но есть кое-что интересненькое о самом озере.
Она взглянула на меня своими зелеными глазами:
— Рассказывай.
— Не здесь.
Я удивленно посмотрел на нее и заметил лукавую ухмылку.
— Что значит «не здесь»? Информация находится под грифом «секретно»? Или за нами наблюдают люди в черном?
— Да нет.
— А что же тогда? Я не понимаю…
— Да и не надо ничего понимать. Пусть это будет сюрпризом. А, вот, кажется, и наши закуски.
Глава 11
Я расплатился около одиннадцати. Мы вышли из ресторана и сели в такси, которое уже давно ждало нас около входа. До квартиры Сары, которая находилась в одном из лондонских районов, в Бетнал-Грин, что неподалеку от парка Виктории, мы ехали около двадцати минут. Уже в такси я понял, что Сара хотела снабдить меня не только информацией. То и дело она нежно касалась меня — как бы почти случайно. Может быть, эти прикосновения сами по себе ничего и не означали, но то, как она закидывала ногу на ногу, или каким взглядом смотрела на меня, говорило о другом. Мне было совершенно ясно, как по ее представлениям должен был закончиться сегодняшний вечер. А у меня на этот счет не имелось никаких представлений, я даже не знал, как на такое реагировать. Вообще-то, если бы обстоятельства оказались иными, рядом с этой женщиной я ощущал бы себя самым счастливым мужчиной на свете. Но именно сегодня развитие отношений стало для меня тяжкой мукой. Когда мы приехали, и я расплатился с таксистом, то был просто счастлив, что мы покинули узкое пространство и теперь можем находиться с Сарой не так близко.
Я слегка запрокинул голову и посмотрел вверх. Снежные облака постепенно ушли и открыли нам ясное звездное небо. На улице было тихо и холодно. Я подумал, как же странно мне будет завтра, выйдя из самолета, окунуться в тридцатиградусную жару и почувствовать кожей влажный климат Черного Континента. Ощущение было таким, будто мне придется улететь на абсолютно иную планету.
— Что, грустные мысли? — спросила Сара, слегка обняв меня за плечо.
— Холодно, — ответил я.
— Пойдем наверх. Я тебя обогрею, — улыбнувшись, сказала Сара, открывая входную дверь.
Когда ока поднималась по лестнице впереди меня, то я не мог отвести взгляда от ее фигуры. В отработанных движениях Сары присутствовал какой-то магнетизмом. Я только улыбнулся. Генетическая программа, заложенная в человеке тысячи лет назад, работала безупречно и по сей день, а самым поразительным в ней было то, что я чувствовал себя вполне естественно. Уже не в первый раз я казался себе марионеткой, которую жизнь дергает за невидимые нити. Пускай я и скован, но моя улыбка была счастливой.
Добравшись до двери, находившейся на самом верхнем этаже дома в викторианском стиле, я решил еще некоторое время вести себя так, будто не существует никаких нитей кукловода. Так я, по крайней мере, хотя бы ненадолго буду считать себя хозяином положения (хотя, конечно, это иллюзия).
— Сейчас я сделаю потеплее, — сказала Сара, усиливая отопление в квартире.
Я нерешительно застыл в дверях.
— Что с тобой? Проходи и чувствуй себя как дома. Ты же все здесь знаешь, — крикнула Сара из другого конца комнаты. — Нужно сразу открутить все вентили. Тебе наверняка знакома такая система газового отопления. Немного муторно, зато тут сразу будет тепло.
— Угу, — кивнул я.
Прогуливаясь по комнате и осматривая обстановку, мне стало понятно, что все это далось Саре только упорным трудом. Не в пример мне, она родилась не в богатой семье, с самого детства ей пришлось всего добиваться самой. Поэтому для меня казалось очень удивительным то, что ее квартира выглядела намного более уютной и стильной, чем моя. В этой комнате стояла мягкая мебель, которую она купила у какого-то старьевщика с Портобелло-Роуд. [4] Это хорошо сочеталось с книжными полками и платяными шкафами из дорогих бутиков Ноттинг-Хилла. Тут же я обратил внимание на индийские подсвечники, тибетский молитвенный барабан и репродукции Кандинского и Шагала. Само по себе это напоминало дикий винегрет, но каким-то удивительным образом все вещи хорошо сочетались друг с другом и образовывали гармоничное целое, излучавшее жизнь и тепло.
4
Портобелло-роуд — уличный рынок в Лондоне, известный своими антикварными лавками; это название улицы, на которой он расположен.
— Итак, — сказала Сара, потирая руки, — еще пара минут, и здесь будет по-настоящему уютно. Черт возьми, как похолодало всего за пару часов! Разве синоптики не обещали антициклона?
— Я тоже это слышал. Но ты же знаешь, как у нас все бывает, — подтвердил я, — мы запускаем в космос все больше спутников. Они кружат над Землей, как осиный рой, поглощают миллионы фунтов. А погода все равно ведет себя так, как ей вздумается… — я пожал плечами.
— Успокаивает только то, что остались еще вещи, которые подвластны воли природы. — Сара улыбнулась, а я почувствовал какой-то подтекст в ее голосе. — Что тебе предложить? Глинтвейн, портвейн или абсент?
— Абсент?
— Ну да. В нем содержатся нервно-паралитические вещества туи. Он абсолютно незаметно ударяет в голову. Тебе же это нравится, правда?
— Вообще-то, звучит заманчиво, — сказал я и плюхнулся в кресло. — Как тебе удается замечать все эти тонкости? Мне, например, иногда даже сложно написать список покупок.
— Я иногда читаю литературу, которая никак не относится к программам университета. — Девушка поставила на стол два пузатых бокала, потом положила на них специальные дырявые ложечки, а сверху — но кусочку сахара. Всю эту конструкцию она полила маслянистой зеленой жидкостью.
— Огненный пунш? — съязвил я.
— Что-то вроде того.
Запах аниса ударил мне в нос. Сара разбавила содержимое бокалов водой, цвет жидкости стал светло-голубым. Затем она подожгла кусочки сахара. Синее пламя взмыло вверх. Огонь отражался в глазах девушки, которые показались в этот момент точно такого же цвета, как и сам абсент. После того, как сахар расплавился наполовину и часть его стекла в бокалы, Сара сняла ложечки и начала размешивать содержимое до тех пор, пока сахар не растворился до конца.
— Твое здоровье, — сказала Сара. — За удачное путешествие, а самое главное — за возвращение.
Когда она отставила бокал, я заметил, что ее глаза были на мокром месте — то ли напиток оказался слишком крепким, то ли на нее нахлынули грустные чувства. Как бы то ни было, я не стал уточнять, мой рассудок не был настроен на серьезные размышления. Мне ясно было только одно: абсент, несмотря на его приятный нежный вкус, загорелся в моем желудке, подобно лаве, и в одну секунду прогнал холод из моего тела.