Решающий шаг
Шрифт:
За обедом, не решаясь предложить Эзизу запрещенных мусульманским законом спиртных напитков, Нияз-бек угощал его лимонадом. Эзиз, впервые на своем веку очутившийся в салон-вагоне, с изумлением рассматривал бархатную мебель и зеркала, столовое серебро и хрусталь, поражаясь широкому образу жизни и роскоши, которой окружил себя Нияз-бек. «Эти люди знают, как жить, — одобрительно подумал он, — они берут от жизни все, что можно... И правильно делают».
На вопрос Нияз-бека о положении в Теджене Эзиз ответил, что намерен в ближайшие дни разделаться с красногвардейским отрядом. Нияз-бек, однако, посоветовал ему не торопиться с этим.
— Эзиз-хан, — сказал он, — благополучие туркменского народа — в постепенном движении. Повремени, есть дела и поважнее. На обратном пути из Коканда я обязательно задержусь в Теджене. Тогда мы скроим огненный халат и твоему Чернышову и всем, кому нужно.
В осторожной беседе каждый старался, не раскрывая собственных планов, выяснить намерения другого. Глядя на Эзиза, Нияз-бек решал: «Надо его обязательно прибрать к рукам. С такими, как этот, мы быстро утвердим свою власть не только в Туркмении, но во всем Туркестане». А Эзиз в свою очередь думал: «Хотя этот Нияз-бек из узкоштанников, но он мне нравится. С таким баяром надо быть в дружбе. А когда я крепко встану на ноги, все они, в том числе и Нияз-бек, станут игрушкой в моих руках...» Оба говорили о дружбе, но, подобно тому как мышь тянет в поле, а лягушка в болото, один мечтал занять крупный государственный пост в будущем «автономном Туркестане», другой думал о собственном ханстве.
Эзиз присоединил к ашхабадской делегации в качестве своего представителя Мадыр-Ишана, и на этом свидание с Нияз-беком закончилось.
На съезде автономистов в Коканде собрались буржуазные националисты со всего Туркестана. Во всех выступлениях говорилось главным образом о борьбе с советской властью. В результате съездом была объявлена автономия Туркестана и сформировано контрреволюционное правительство. День рождения пророка Мухаммеда, двадцать шестое декабря, Кокандский съезд буржуазных автономистов объявил «днем автономии», днем смотра своих сил.
Председатель новоявленного правительства на первом же заседании своего кабинета дал понять, что одна крупнейшая держава обещала оказать поддержку независимому от России автономному государству в Средней Азии материальными средствами и войсками. Заводчики, баи и офицеры-белогвардейцы тотчас же приступили к формированию воинских частей. Первым главарем контрреволюционных сил «Кокандской автономии» стал Иргаш-бай, сколотивший банду самых отчаянных головорезов.
Накануне «дня автономии», как только стало известно, что Эзиз готовится отметить этот день, в городском совете состоялось экстренное совещание. Кроме членов совета, Чернышев вызвал на это совещание и начальника штаба Красной гвардии Келёвхана.
Вместе с Келёвханом в кабинет председателя вошел высокий, смуглый детина, не то помощник его, не то ординарец. Это был странный человек. Как только он вошел, его черные глаза беспокойно забегали по кабинету, и было в этом бегающем взгляде что-то безумное. Это впечатление усиливалось еще тем, что никакой мысли не отражалось на гладком и смуглом, точно медном, лице этого человека и в его пустых черных глазах.
Келёвхан звал его Ата-Дяли (Дяли — безумец), и для этого были все основания. Ата задевал кого хотел и всегда нагло смеялся, а его бесноватые глаза говорили, что для него ничего не стоит и убить человека. Усевшись на свободный стул рядом со своим начальником, Ата-Дяли подкрутил усы с таким видом, который показывал, что он считает себя удальцом. Но Келёвхан, должно быть, держал его при себе по другим соображениям: похвали да поощри такого человека — и он будет твоим.
Открыв совещание, Иван Чернышов обрисовал создавшуюся в городе обстановку и сказал:
— По-моему, завтра не нужно выводить красногвардейцев на улицу. Эзиз, по всей вероятности, ограничится мирной демонстрацией. Но на всякий случай следует держать красногвардейцев в боевой готовности, и члены штаба должны быть на своих местах.
Один из членов совета возразил:
— Вряд ли Эзиз проведет этот «праздник» без крови. Поэтому придется на кровь ответить кровью.
Куллыхан поставил вопрос еще более решительно:
— С Эзизом надо покончить в эту же ночь!
Чернышов попытался убедить не согласных с его предложением. Он понимал, что Красная гвардия в Теджене и численно, и по боевым качествам значительно уступает нукерам Эзиза. Решительные действия против Эзиза он рассчитывал начать в тот день, когда прибудет обещанная помощь из Ашхабада. Но Куллыхан не хотел слушать никаких доводов.
— Я — комиссар! — кричал он. — И будет согласен совет или нет, но я сегодня же на рассвете рассчитаюсь с Эзизом! Я превращу его праздник в день скорби!
— Куллыхан, если ты комиссар, то я — начальник штаба, — заявил Келёвхан. — То, что ты сказал, сходится с моими намерениями. Нечего дожидаться рассвета, — нападем сейчас.
Слова Келёвхана не имели большого значения, но упрямство Куллыхана начинало раздражать Ивана Тимофеевича.
— Куллыхан, — строго обратился он к комиссару,— ты вечно кричишь и споришь, а толку от этого- нет. Когда мы говорили, что надо отобрать хлеб у баев и помочь бедноте, ты вот так же горячился. Тогда ты пугал нас чуть ли не восстанием в аулах и говорил, что у тебя сил не хватит справиться с беспорядками. А видел, что получилось? Эзиз сделал то, что должны были сделать мы, и привлек дейхан на свою сторону. Совет сделал большую ошибку, послушав тебя. Теперь ты опять упорствуешь, но мы не допустим новой ошибки. Хотя ты и комиссар, а Келёвхан — начальник штаба, отряды красногвардейцев не двинутся с места без разрешения совета.
— Оружие в моих руках! — опять закричал Куллыхан. — И я обязательно...
— Замолчи! — гневно стукнув рукой по столу, перебил его Чернышов. — Скажешь еще хоть слово — положишь оружие на стол!
Воцарилось молчание. Эсер поддерживал Куллыхана во всех случаях, когда тот не соглашался с Чернышевым. Но на этот раз, взглянув на председателя совета и встретив его гневный взгляд, он опустил голову и стал ковырять пальцем стол. Ата-Дяли с обычным своим глуповатым видом сказал:
— Фу-ты, ей-богу, как они бесятся! А еще ученые люди. Куллыхан, если ты и дня не можешь прожить без драки, так давай драться со мной. А ты, Иван, если тебе нужно оружие, бери мое. Я и одними кулаками справлюсь!
Ата-Дяли не отличался умом. Но недаром говорят, что у безумного сто слов пустых, да одно нужное. Вмешательство Ата-Дяли подействовало успокоительно. Куллыхан тоже опустил голову: Чернышов не бросал слов на ветер, и комиссар красногвардейцев прекрасно понимал, что Эзиз уничтожит его в тот же день, как только он останется без вооруженной охраны. Он уже раскаивался в своей горячности, но признаваться в ошибке считал ниже своего достоинства.
А Чернышов спокойно закончил:
— Пока у нас сил меньше, чем у Эзиза, нельзя начинать драку. А кроме того, надо учитывать то, что сейчас в городе полно дейхан. Они не поймут, почему мы решили пролить кровь в день их большого мусульманского праздника. Нельзя повторять ошибок. Если даже сам Эзиз будет искать повод для столкновения, мы должны избегать его, чтобы выиграть время.