Ретроспект: Эхо
Шрифт:
– Звездочет, Лист – помогайте, самим нам не справится!
Путник обхватил Самума под руки, рухнул на спину и, упершись ногами в валяющуюся поблизости перекрученную бетонную балку начал тянуть. На его лбу вздулись багровые жилы и, увидев, что Шуня начинает скользить в направлении ртутно блестящей лужи, с натугой выдавил:
– На землю, на землю падай, так больше опоры.
Самум уже по пояса провалился в скопившуюся на дне оврага мертвую воду, все его силы уходили на то что бы дышать.
Звездочет скользнул по грязи, теряя равновесие, взмахнул руками и зацепился за колючий терновник, Лист, отбросив автомат, упал возле недвижимого зеркала и подхватил шпика с другой стороны, не давая ему уйти на дно.
– Осторожнее, осторожнее тяните, иначе вода его разорвет - одну половину оставит, а другую отдаст.
– Помог бы лучше, умник… - хрипел Брама, сантиметр за сантиметром вытаскивая шпика из зеркала.
– Там места больше нет – обронил Ионов, философски созерцая как шпик, вылетев из тяжелой воды, рухнул на путника.
Брама вытер струящийся пот, и скосил глаза на судорожно дышащего Самума:
– Ты только пойми меня правильно, обычно я сам предпочитаю сверху…
Самум скатился в сторону:
– Будешь у нас на Развязке, устрою я тебе и сверху и снизу.
Брама засмеялся, скользя руками по жидкой грязи, встал, пошатываясь из стороны в сторону, и помог подняться шпику:
– Какого черта особист делает у шпиков? Или это тоже, государственная тайна, за обнародование которой ты меня прикопаешь за ближайшей грудой? Так тут вон сколько секретов – умирай не хочу.
– Думаешь, контрразведка просто так даст разгуливать «диким гусям» по Зоне? Знал бы ты, сколько их прет - отлавливать не успеваем. Шпики внутрь - выворотники наружу. Не Периметр, а прямо митохондриальный барьер какой то.
– Это ты сейчас что-то умное сказал? Мы народ простой, университетами не балованный, так что если можно - попроще.
– Если попроще, то в стране не все так идеалистически, как кажется обычному человеку, не обремененными сложными вопросами государственной безопасности. Зона создает множество проблем и притягивает к себе носителей демократии словно магнитом. Они много говорят о правах человека, особенно когда хотят с этого что-то иметь.
– Завязывай разговоры, Самум. О вопросах безопасности мы с тобой позже побеседуем, в более благоприятной обстановке, если вернемся живыми. Мы не имеем права погибнуть – потому все закрыли рты и поглядывайте по сторонам, а то устроили выездное заседание академии наук. Академики с кривой дороги – путник да контуженный.
Все заткнулись и прибавили ход, насколько вообще можно было прибавить ход в нашпигованном поблескивающими аномалиями лабиринте, и вскоре из тумана показалась кромка гниловатого, резко воняющего химикатами Изумрудного озера. Когда то оно было маленьким зеркальным плесом, которых много на Полесье, но после аномального урагана, пронесшегося над землей, озеро изменилось, увеличилось, рывком поднявшись на несколько десятков метров, щедро вскармливаемое образовавшимися болотами, скрывая в своих недрах кладбище старой, активной техники, захороненной здесь еще с аварии на ЧАЕС. Иногда, когда над Экс-один сквозь толщу туч все же пробивалось солнце, словно по чьей-то прихоти его воды внезапно прояснялись, становились прозрачно хрустальными и на дне были отчетливо видны машины: яркие, блестящие, словно только сошедшие с конвейера. И было видно, как между ними кто-то ходил: неторопливой размеренной походкой, нелепо загребая из стороны в сторону, раскачиваясь и запинаясь, трогая холодные металлические ручки дверей и проводя рукой по обросшим зелеными водорослями бокам. Кто это был, не знали, но смотреть на высокую, сгорбленную фигуру было жутко, в душе поднималось что-то липкое, черное, казалось, она сейчас повернется, посмотрит холодными провалами глаз, утащит на дно, высосет и отправит пустую безжизненную оболочку блуждать окрестностями озера. Вымысел это или нет, но к озеру старались не подходить, приближаясь к нему лишь в самом крайнем случае, держась как можно дальше и пытаясь быстрее миновать, не тревожа мертвых зеленых волн.
Никто не спорит, многое из происходящего было преувеличением, окрашенное кистью сталкерского воображения в нечто невиданное, неслыханное, но всегда неизменно смертельное. Была ли Зона ответом природы человечеству за ее беспощадную эксплуатацию, или же она результат случайности, вышедший из-под контроля эксперимент, до конца не известно. Здесь смешались многие факторы, наползая, громоздясь друг на друга тоскливым серым туманом. Но в одном сталкеры, вольные бродяги, авантюристы на государственном содержании, были правы – неизвестно и смертельно опасно. Можно подумать, военные после второго прорыва не пробовали вернуться в Зону, взять ее под уздцы, сломать хребет и поставить себе на услужение? Пробовали, да только ничего из этого не получилось. Там где относительно легко проскользал сталкер-одиночка, специалист с немалой платой и страховкой за риск - военные погибали. Погибали и все, вопреки всем законам логики и здравого смысла. Казалось вот дорога: относительно ровная, немного побитая колдобинами, наполненная бурлящим «киселем» и заросшая зарослями полыни и чернобыля. Обычная с виду дорога, ни аномалий особых, ни зверья разного, но попробуй, ступи - враз вылезет нечто такое, от чего нет защиты на БТРах, ныне сиротливо оставленных вдоль дорог, светящих открытыми люками, со следами жирной копоти и отпечатками вплавившихся в броню тел. Если же проскользать, к примеру, пешком, незаметно и постепенно, без поддержки такой привычной и милой солдатскому сердцу бронетехники – то нехитрая арифметика становится еще проще - через Периметр входит сотня, а до пункта назначения доходит всего двое-трое, и то, в чем имеется большое сомнение. Военные даже пробовали переодеваться в сталкерские комбинезоны, серые и неказистые, более приспособленные к сложным условиям, нежели мимикрирующий динамичный камуфляж с жидкой компенсационной броней, но после входа в Зону их больше не видели - ушли и исчезли. Потому вскоре, поскрипев зубами и подсчитав жертвы среди стремительно редеющего личного состава, они были вынуждены отказаться от силового давления, организовав сталкерскую службу из экстремалов-одиночек, которые, к их удивлению, чувствовали здесь себя довольно неплохо, имея позади суровую школу выживания в горячих точках. Возможно, Зона видит намерения входящего, читает в душах и пропускает по своему усмотрению. Это объясняет, почему одни топчут Зону годами, блуждая по аномальным лабиринтам, собирая ее щедрые дары, а другие погибают крайне нелепо или становятся тупыми деревяшками, не имеющими в себе более души и разума.
Звездочет сменил прихрамывающего шпика, стелясь на полусогнутых над изрытой язвами землей, вдруг внезапно остановился и зазевавшийся Шуня врезался ему в спину.
– Тише, Студент. Слышишь?
Шуня прислушался, вертя головой, но кроме шипения колючих «тесл» и бурлящего «киселя» ничего не услышал.
– Не ушами – скосил глаза сталкер, осторожно снимая вал – запах.
Шуня шумно втянул воздух, поперхнулся вечно хлюпающими в носу соплями, Звездочет отбросил его в сторону, а сам перекатился за выпирающий оплавленный обломок покрученной бетонной конструкции. Из тумана застрекотала очередь, прочерчивая муть над головами трассерами. Брама прижал к себе Шуню, одной рукой вжимая его голову в прелую траву, другой пытаясь дотянутся до закинутой за спину грозы. Опытный Самум, сделав подсечку, сбил с ног ученого и ничком упал в грязь. Пули свистнули высоко, он схватил барахтающегося Ионова и поволок к плите, не дожидаясь продолжения.
Звездочет осторожно повернул голову, наблюдая как Лист умело обполз огрызок плиты, и, примостившись, дал короткую очередь - «раз-два», «раз-два». Гильзы падали на сырую землю, а генерал смотрел на лицо Листа - замершее, отрешенное, будто и не человеческое вовсе лицо, а некая маска - равнодушная, холодная. Со стороны озера показались темные кляксы, но в отличие от тупых гражданских зомби, едва переставляющих ноги, эти ничуть не уступали людям ни в скорости, ни в ориентации, стягивая вокруг них кольцо. Брама, наконец-то, добрался до грозы, выпустил наугад очередь и, приподнял было голову над плитой, но по бетону вжикнули пули и он с руганью упал обратно, а Лист продолжал стрелять – спокойно, методично, даже как то неторопливо. Трепетов потряс головой, сбрасывая оцепенение, высунулся из-за укрытия и поймал в прицел ближайшую фигуру. Сквозь оптику вала было видно, как через туман продвигается живая цепь. Относительно живая. Зомби ведь нельзя назвать определенно ни живым, ни мертвым – некая средина, грань между. Если человек попал под прорыв или под воздействие пси-аномалии, то, иногда, его можно откачать, если немедленно ввести очень дорогостоящий препарат, вызывающий в мозгу взрыв ферментов, от которых у нормального человека самое меньшее случилось бы кровоизлияние. Но то у нормального человека, не у зомби. Кто знает, какая сила поднимает их из небытия, и что творится в головах наполненных мраком и темнотой, подвигая переставлять деревянные ноги и искать живых. Тот, кто пережил на себе – не помнит. Может и к лучшему, не стоит человеку вспоминать что там, за гранью. И чем ближе к источнику перерождения, тем дольше они сохраняют присущие при жизни качества и умения, и уж конечно, не бредут, мыча и протягивая окровавленные руки. Тут ведь не Голливуд, забугорный производитель всевозможного шлака, тут Зона и зомби тут настоящие – стреляющие и координирующие свои действия. С годами и они изнашиваются, но за это время Зона успеет создавать новых, ведь у нее нет недостатка в людях.
Темные фигуры, умело скрываясь за остатками внешнего периметра Экс-один, подбирались все ближе. Звездочет едва слышно ругнулся, узнав в одном из зомби пропавшего несколько месяцев назад Крипу, напарника Схимы. Крипта был специалистом по проникновению и только благодаря ему, в свое время им удалось отбить на короткое время у постулатовцев Экс-два, активизировать противоракетную систему «сияния» обойдясь малой кровью. Вот как бывает в жизни, еще сегодня ты еще человек, а завтра уже нет. Он сжал зубы и выстрелил. Крипту развернуло в сторону, он поднес руку к пулевому отверстию, с удивлением трогая кровь и подняв белесые глаза, посмотрел прямо на Трепетова. Что было дальше, Звездочет не разобрал, налетел язык ржавого тумана и Крипта исчез, то ли упал, то ли слился с тенями.
– Брама, давай гранатами, там Крипта, если он успел их натаскать…
Путник, приловчившись стрелять через какую то щель, кивнул, мол, понял, выхватил из подсумка гранату, кинул и рухнув на землю прикрыл голову руками. Увидев гранату, Лист едва успел отскочить за плиту, как туман расцвел багровыми проблесками, гулко зарокотало, и во все стороны плеснулась волна невыносимо яркого света. Свет проникал даже через плотно прижатые ладони, опаляя лицо испепеляющей волной. Какое-то время в ушах противно звенело, земля содрогалась в конвульсиях, а потом все утихло. Трепетов, опираясь на дрожащие руки, встал, мотая головой, пытаясь избавится от звона, а Брама, откашливая едкую гарь, вылез из-под «п» образного бетонного блока, и вытащил оглушенного Шуню.