Ревет и стонет Днепр широкий
Шрифт:
Затонский поклонился.
— Именно такой ответ я и рассчитывал услышать от доблестного офицера нашей непобедимой армии!
4
Итак, картина была ясна. Добрый десяток тысяч войск, еще и с артиллерией. Это только на Печерске. А на Подоле, на Шулявке? А на Сырце войска Центральной рады, позиция которых до сих пор окончательно не определена: они как будто бы против Временного правительства, но поддержат ли они восстание за власть Советов?
Иванов с Затонским молчали. Тихо было в комнате — лишь потресковал фитилек коптилки; сквозняк колебал хилый язычок пламени, и
Как же спасти ревком и всех товарищей во дворце?
Они молчали, ибо не знали, как ответить из этот вопрос.
Но ответ вдруг пришел. Его принесла Шура.
Дверь открылась, и девушка и платке метнулась через порог:
— Ревком арестован! Под конвоем его только что повели в штаб на Банковую. Все солдаты и красногвардейцы, находившиеся во дворце, разоружены, матросы подались на Подол…
Иванов сел в постели. Затонский поднялся и стал застегивать свою долгополую шубу. Шура стояла на пороге, теребя кончик платка, глаза ее испуганно перебегали с Иванова на Затонского, с Затонского на Иванова.
— Что будем делать, Андрей? — спросил Затонский.
Иванов опустил ноги с кровати на пол.
— Думаю, Владимир, что нужно поднимать восстание.
— Все–таки?
— Все–таки. Когда ты был еще в комитете, от Бош из Винницы вестей не было?
— Не было.
— Нужно найти способ связаться с Винницей: когда можно ждать гвардейцев и… ждать ли их вообще?
Иванов положил руку себе на лоб — после потери крови, после неподвижного лежания в постели у него кружилась голова.
— Но ведь ревком арестован! — вскрикнул Затонский. — Ревкома нет, нет организующего центра!
— Ревкома нет, нет организующего центра, — повторил Иванов, — значит, организующим центром, ревкомом будем мы.
— Кто — мы?
— Ну я, ты, товарищи из «Арсенала»… Сними мы сейчас свяжемся.
Иванов поднялся на ноги, но качнулся и упал бы, если бы не подскочила Шура и на подхватила его под локоть, Затонский поддержал его с другой стороны. Иванов с благодарностью кивнул Шуре и бледно улыбнулся:
— Спасибо, дивчина. Сейчас пройдет. Просто долго лежал…
— Ho ведь ты болен, тебе нельзя никуда идти! — закричал Затонский.
— Просто долго лежал сейчас пройдет, — повторил Иванов громче и тверже. — Шура, кликни, будь добра, мою Марию: она мне поможет.
Шура неуверенно топталась на месте, поглядывая на Иванова. Взгляд ее умолял: больному нужно лечь в постель, больному никуда идти нельзя.
— Позови Марию! — уже приказал Иванов. — Нужно торопиться!
Шура кинулась за порог — Затонский поправлял очки на носу, теребил бороду, потом начал расстегивать шубу.
— Я не могу позволить тебе, — заговорил наконец Затонский.
Но Иванов огрызнулся:
— Хватит! Подай мне, пожалуйста, сапоги, они в том углу: не хочу ходить босиком по холодному полу. — Потом добавил, пока Затонский подносил сапоги: — Итак, будем действовать следующим образам: сейчас идем в «Арсенал».
— В «Арсенал» не пробиться! — откликнулась с порога Шура, она уже возвращалась, Мария спешила за ней. — Вдоль «задней линии» юнкера!
— Андрей, что ты! — умоляюще прижала руки к груди Мария. — Ты же болен, тебе нельзя…
Иванов натягивал сапоги и говорил:
— Тогда в авиапарк. По тропинке на Рыбальскую можно проскочить?
— На Рыбальскую, думаю, можно… — прошептала Шура.
— Не волнуйся, Мария, — Иванов положил руку жене на плечо, — все будет хорошо. Понимаешь — нужно! Ревком арестован, необходимо немедленно… — Он не закончил и снова обратился к Затонскому: — В авиапарке создадим новый ревком. Поищем способ связаться с Винницей, с Бош. Тем временем связываемся с Шулявкой — с Довнар–Запольским и Горбачевым, с Подолом — Ливером и Сивцовым. На железную дорогу уже помчался Боженко… Мария! — снова обратился он к жене, которая помогала ему обуваться. — Всех товарищей, которые будут приходить сюда, направляй в авиапарк.
Он уже был в сапогах и приподнялся на носки, затем качнулся на каблуки, чтобы размять портянки на ноге. Мария подавала ему гимнастерку.
Шура все еще смотрела на Иванова большими, перепуганными глазами.
— Андрей Васильевич, — прошептала она, — я по дороге позвала нескольких наших хлопцев из «Третьего Интернационала», которые тут поблизости живут, может, нужно будет что–нибудь разведать или еще чего?..
Иванов порывисто обернулся к ней, но зашатался — от резкого движения голова у него снова закружилась, и Мария поспешила подхватить его. Иванов схватил Шуру за руку и привлек ближе к себе:
— Дивчина, милая, какая же ты умница! — Он не удержался и поцеловал ее в лоб. — Это же как раз то, что нам нужно! Где твои хлопцы?
— Они будут ждать меня на Собачьей тропе. Возле ворот больницы — там безопаснее всего: ежели что, можно сказать — отец или мать в больнице, хочу передать записочку.
Иванов восторженно смотрел на девушку в изорванном платке.
— Умница! Ты и будешь у нас сейчас начальником разведки. Сразу же беги к хлопкам. Приказ комитета… нет — приказ ревкома: пробраться на Подол, на Шулявку, на Демиевку, в штабы красногвардейцев. Пускай мигом налаживают связь с авиапарком! Поняла?
— Поняла.
— Авиапарк — центр восстания! Поняла?
— Поняла.
— И сама — сразу же в авиапарк: получишь новое задание. Мигом!
Шура бросилась к порогу, но еще вернулась, подбежала к Иванову, на минутку приникла к его груди, затем взмахнула платочком и исчезла за порогом.
Иванов весело посмотрел на насупившегося Затонского:
— Выше голову, Владимир? Победа будет за нами! Разве можем мы не победить, когда о победе хлопочут такие вот девчатки? Пошли.
Он крепко обнял Марию, застегнул бекешу, сунул флакон с кальцием–хлорати в карман, надвинул кепку залихватски набекрень и сразу же двинулся к двери. Затонский побрел за ним в своей длиннополой шубе, полами он заметал мусор с пола.