Революционер
Шрифт:
– Держимся зданий. Вперёд, быстро!
Пятеро бойцов, лучшие из лучших выскочили из укрытия и рысью побежали к бронированной туше БТРа. Пока я бежал вместе с ними, громыхая коробками к моему пулемёту, я пытался осмыслить происходящее — откуда тут вообще взялась боевая машина?
Когда между нами оставалось меньше чем сорок метров, двигатель машины рыкнул стартёром, но не завёлся. Песец тут же тормознул, дал разогревочный патрон, раскручивая блок стволов. Через несколько секунд мы осознали, что в этом нет необходимости — обороняться БТР уже никак не мог, а жалкая попытка к бегству не могла увенчаться успехом из-за пробитого насквозь моторного отсека.
Мы быстро подбежали к броневику, окружили его и наставили оружие. Что надо было делать дальше, я честно говоря не знал — то что его надо проверить это ясно как божий день, там был кто-то живой, он пытался завестись.
– Добб, — кивнул я и пёс сразу подскочил ко мне, отдавая мне свой гранатомёт. Пудовая трахбабахалка моего лучшего друга оттянула мне плечо, но вовремя подключился отдыхавший до этого момента экзоскелет в моей броне.
Между тем доберман заправски заскочил на крышу БТРа, буквально с корнем вырывая его вооружение — крупнокалиберный ‚Браунинг‘ старого образца, и странный автоматический гранатомёт, тоже не нашего производства. Матюгнувшись, мой друг отбросил в сторону ленту с ненужными ему 40-миллиметровыми гранатами. То что пёс не мог отломать от корпуса — он ломал. Так погнутыми оказались два автомата неизвестной мне марки, вставленные в бойницы бронемашины. Лишь после того, как он разоружил машину Добб схватился за люк обеими лапами, сел у него и напрягся что было сил. Через десять секунд люк отлетел в небо, а пёс скользнул внутрь, пошатнув убитую машину на подвеске.
– А ну стоять, сука, б#я! — раздалось изнутри и остов машины покачнулся сильнее — будто кого-то со всей силы прижали к стене салона.
Я кивнул остальным бойцам — Черкес и Рико тоже залезли на крышу, наставив туда свои автоматы. Песец подошёл к корме, откуда обычно высаживался десант и стал ждать сюрприза.
Через большие двери сюрприз не замедлил появиться — двойные бронированные створки боевой машины распахнулись от мощного пинка и оттуда кубарем вывалился какой-то замызганный грязный кот в одной лишь набедренной повязке.
– Это водитель! — рявкнул Добб, прижимая стальной подошвой его грудь к земле, — Остальные мертвы…
– Кто убит? — спросил Молотов, и ввёл в ступор моего друга.
– Тут… Ящер и два молодых… Лет семи… Походу семья…
– Они первыми открыли огонь, — напомнил я ему, чтобы Добба не мучила совесть.
– Да я знаю, детей всё равно как-то не очень приятно убивать, — признался Доберман, строго поглядев на кота. Молотов уже успел подбежать к единственному выжившему, наставив ему в лоб дуло своего автомата:
– Доездился, дружок. Сейчас тебя тут и кончим… — тихо прошипел лютый профессионал, не прибегая к пафосным фразам типа ‚Вы напали на военнослужащих России‘.
Серый что-то промямлил не на нашем языке, и испуганно поелозил под подошвой Добба. Пёс прижал сильнее, и оборванец жалобно размяукался.
– Добб, оставить! — приказал я, подходя ближе и присаживаясь рядом с пленным. Кот уставился на меня огромными оранжевыми глазами, и внезапно его взгляд замер на нашивке, которая была у меня на левой стороне груди — небольшой российский триколор, обозначающий мою причастность к вооружённым силам России. Такие были у всех, но мой был самым заметным.
– Россия! — истошно заорал кот, — Россия!
Мы переглянулись от удивления. Кот потянулся лапами ко мне, не смог встать из-за ботинка моего друга, потом сложил лапы в молитвенном жесте и снова замямлил:
– Россия! Россия — свобода! Свобода!
– Парень, успокойся, мы оттуда… — решил сказать я ему, но кот ни бельмеса не понимал по-нашему. Продолжал орать:
– Россия это свобода! Свобода!
– Да чего он хочет от нас? — буркнул Терминатор, направляя на него шестиствольник.
– Свобода, ага. А чё у нас все кричат ‚Тоталитаризм! Тоталитаризм!‘ — не без улыбки вставил Черкес.
– Добб, убери лапу… — попросил я, и как только мой друг сделал это, кот тут же вскочил на колени и обнял мои бёдра.
– Россия!
– Да что с ним такое? — поинтересовался на этот раз Молотов.
– Не знаю, но похоже он не настроен агрессивно…
– Стреляли по нам ящеры, — кивнул доберман, — Он только за рулём сидел… И…
Добб замолчал. Даже кот, который не понимал наш язык, уставился на него.
– Он был прикован к рулю. Намертво.
– Чего?
– Как это?
– Зачем? — посыпались на моего друга вопросы, но он лишь пожал плечами и ответил:
– Я не заметил, и порвал наручники. Когда он отказался вылезать — я попытался вытащить его силой, но ноги были прикованы к педалям.
– Нихрена себе… — только и выдавил Молотов.
– Так, берите этого… да чтоб его!
Кот не переставал сжимать мои ноги, и прижимал их груди как самое ценное сокровище в мире. Но стоило мне попытаться выбраться, как он глубоко поклонился и начал буквально целовать мои ботинки.
– Чёртов жополиз, а ну встань! — рявкнул я на него, на всякий случай наставляя ему на лоб дуло пулемёта, — Хорош прижиматься!
– Свобода… — как-то грустно промямлил кот, и его глаза наполнились слезами. Я махнул на него лапой и опустил оружие.
– Странно это… — я на пару минут погрузился в раздумья, и пока меня не одёрнул Молотов, напомнив что мы в самом тылу у врага и терять бдительность нельзя, я не придумал что с ним делать, — Ладно, Тенесси…
– Да? — тут же подошла Колли.
– Отведи к составу… — так я по привычке стал называть автопоезд, — и пускай генерал разбирается. Покормите его, может… оденьте.
– Будет сделано, — не блеща энтузиазмом отозвалась Тенесси. Я не спроста выбрал именно её — только она, в отличие от более брутальных самцов не стала пинать оборванца стволом, а помогла ему подняться и повела его к машине. Я приложил воротник к пасти, включая встроенную рацию.
– Генерал, послали вам Тенесси с пленником. Он походу не опасен.
– Это из того транспортника, который по нам стрелял? — уточнил шакал.