Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке
Шрифт:
Хотя копты – самая угнетаемая община в Египте и одна из наиболее угнетенных общин Среднего Востока, важно отметить, что джихадисты и сторонники авторитарного правления считают своими врагами и арабов, представителей либеральных взглядов. В 1990-х гг., продолжая отслеживать факты насилия над коптами, я начал внимательно прислушиваться и к сигналам, исходившим от различных либеральных группировок и египетских интеллектуалов. Я понимал, что успех этих сил означает расширение демократической культуры в самом многонаселенном и влиятельном арабском государстве, одной из ведущих суннитских стран мира.
Для того чтобы пребывающее в осаде коптское меньшинство смогло достичь равенства в своей собственной стране, необходимо пришествие к власти демократов и либералов, которые должны завоевать сердца и умы большинства египтян. Ситуация в Египте сложна. С одной стороны, с момента революционного переворота 1954 г. в Египте правили только авторитарные режимы, и элита не горит желанием открывать систему для реальной плюралистической демократии. С другой стороны, в Египте существуют опасные и влиятельные джихадисты, «Братья-мусульмане» и еще более экстремистские «Джемаа Исламия» и «Исламский джихад». Эти силы не имеют в Египте других планов, кроме учреждения в стране эмирата, наподобие того, что «Талибан» установил в Афганистане. Арабские националисты и коммунисты, представься им возможность осуществить свои планы, тоже установили бы тоталитарный режим.
Дело демократии и свободы в стране продвигают два меньшинства – копты и либералы. Если бы египетские либералы образовали коалицию с коптами, она могла бы составить количественное большинство, но это возможно только в том случае, если египетские демократы обретут достаточную силу для того, чтобы обратиться к общественным группам, составляющим в стране большинство: к женщинам, молодежи и трудящимся. К сожалению, новейшая политическая история Египта не давала либералам настоящей возможности мобилизовать общество. Как и в других арабских странах, в Египте переход от Османского султаната к европейскому колониализму и последующему становлению республики был крайне тяжелым для демократов.
Развитие плюралистической культуры в Египте, по иронии судьбы, началось с установления британского владычества в конце XIX в. До этого времени страной управляли династии или правители, ответственные перед Халифатом – Омейяды, Аббасиды, Фатимиды, мамлюки, османы. На короткое время в начале XIX в. эту традицию нарушил реформатор Мухаґммед Алиґ-паша. В годы британского владычества, с распространением образования и принятием светской конституции в египетских городах стала возникать современная элита, средний класс. Даже восстания против англичан, вдохновленные идеями патриотизма и в определенной степени арабизмом, были ориентированы на создание в стране либеральной республики.
Рост влияния партии «Вафд» в начале ХХ в. стал для общества сигналом о возросших возможностях египетского либерализма. К концу 1950-х гг., после ухода англичан, «Вафд» добилась от короля Фарука ограничения власти монархии и расширения сферы действия конституционных норм. До революции 1954 г. Египет был на пути к демократии средиземноморского типа. Парламентские дебаты о вытеснении военных из политики и создании подлинной республики при недолговечном режиме Негиба чем-то напоминали ситуацию, сложившуюся в России накануне Октября 1917 года. Переворот Насера покончил с многопартийностью. В Египте воцарился однопартийный режим, в котором был один вождь и одна идеология панарабизма. Египетский диктатор-социалист и панарабист подавил все остальные силы, сначала либеральных демократов, потом социалистов, коммунистов и, наконец, «Братьев-мусульман». С 1954 г. и до смерти Насера в сентябре 1970 г. либеральная политическая элита была «вне закона». Активисты были брошены в тюрьмы, уничтожены или изгнаны из страны. Некоторые пытались организовать оппозицию за рубежом, но не добились сколько-нибудь значимого успеха. Одной из таких попыток была организация радиостанции Mist al hurra («Свободный Египет»), вещавшей на юге Франции в 1960-х гг.
При президенте Садате репрессивный механизм в Египте несколько ослаб, но государством по-прежнему управляли полиция и службы безопасности. Готовясь к войне Судного дня, режим стремился заручиться общественной поддержкой и минимизировать внутренние противоречия. Ирония состояла в том, что как только война закончилась и Садат вступил в переговоры, окончившиеся подписанием договора с Израилем, государство обратило острие репрессий на выступивших против него исламистов и арабских националистов, тогда как репрессии против ориентированных на Запад либералов стали слабее.
После того как Египет и Израиль в 1978 г. подписали Кэмп-Дэвидское соглашение, а затем, в 1979 г., и мирный договор, джихадисты при поддержке крайних арабских националистов и левых начали полномасштабную войну с режимом Садата. Деловое сообщество и либеральные группировки воспользовались смещением центра тяжести борьбы и снова вышли на политическую арену.
Избранный в 1981 г. на пост президента Хосни Мубарак сохранил курс Садата, но не был отягчен «наследием мирного соглашения». На протяжении 40 лет политическое уравнение в Египте оставалось неизменным: джихадисты восставали против режима, «Братья-мусульмане» проводили мобилизацию сил на борьбу за Халифат. Коммунисты находились в оппозиции, предпринимательское сообщество и бюрократия процветали, либералы становились все увереннее и заметнее, хотя и не пользовались той свободой, которая существует в странах с развитой демократией, а копты по-прежнему оставались объектами нападений джихадистов и критически относились к правительству.
Либералы после 1990 г
Когда после развала СССР Запад сосредоточил внимание на нарушения прав человека в Египте и других странах мира, либералы стали острее осознавать последствия своих действий. Каир получал большую помощь из Вашингтона. Значительную финансовую поддержку египетскому режиму оказывал и Европейский Союз. Эта помощь дала правительствам западных стран определенный рычаг, позволявший осуществлять вмешательство, пусть и небольшое, в пользу диссидентов. В начале 1990-х г. египетские диссиденты стали смелее выдвигать свои требования, вопреки твердой, но осторожной реакции правительства. Следует отметить, что при Мубараке после 1990 г. либеральная оппозиция могла говорить и делать гораздо больше, чем при Садате. По сравнению со временами Насера, ситуация в Египте кардинально изменилась. Происходило движение к демократии, хотя и очень медленное.
Помехой более быстрому движению к либерализации было не правительство, соглашавшееся на мелкие уступки, а исламистские движения, которые стали более радикальными и идеологически более нетерпимыми. Действительно, как могут либералы бороться за демократию и добиваться крупных уступок от авторитарных правителей, когда «другая оппозиция», «Братья-мусульмане» ведут крупномасштабную компанию за ношение хиджабов, разделение по гендерному принципу и дискриминацию коптов? «Братья-мусульмане» перехватывают любую уступку, полученную либералами у режима Мубарака, для того, чтобы утвердить свою реакционную идеологию. Если студенты добиваются большей власти для своих объединений, исламисты устанавливают в студенческих городках гендерный апартеид. Режим, либералы и исламисты ведут между собой игру с нулевым результатом, которая напоминает игру, происходившую в Веймарской республике между правительством, либералами и национал-социалистами.
Впервые я познакомился с настоящим египетским либералом международного масштаба во флоридском кампусе в 1995 г., когда нас по приглашению факультета исследований проблем женщин посетила выдающаяся писательница Наваль Саадави. Зная о нарастающей в Египте джихадистской угрозе и об огромном влиянии, которым пользуются в Египте «Братья-мусульмане», я очень хотел послушать выступление Саадави и узнать о проблемах Египта, что называется, из первых уст. Мои надежды были вознаграждены. Суть выступления Саадави перед студентами была ясна. Саадави выступала как феминистка, либерал и поборница прогресса. Хотя, как и следовало ожидать, она критиковала внешнюю политику США, Израиль, наиболее острой критике она подвергла исламистскую программу и режим Мубарака. Саадави – живой пример бесстрашной борьбы, которую ведут женщины в самом сердце арабского мира. Позднее она сказала мне: «Зерна, которые я сею сейчас, расцветут в следующем поколении женщин, и вы увидите, что эти женщины победят фашизм». Годы спустя я увидел первые плоды работы Саадави в различных местах Среднего Востока. Другой известный египетский либерал, Саад аль-Дин Ибрагим, выдающийся специалист в области социальных наук и директор каирского Центра «Ибн Хальдун», получил международную известность как активист, боровшийся за права человека, демократию и права религиозных меньшинств Египта в трудное десятилетие, прошедшее со времени окончания «холодной войны» до начала войны с террористами-джихадистами. Ибрагим заплатил за свою смелость годами тюремного заключения и претерпел гонения.