Ричард Длинные Руки — грандпринц

Орловский Гай Юлий

— Какие?

Я пожал плечами.

— У всех разные, но коротко их можно назвать как обязанность спасать мир. Ежедневно. Мне вот велено незамедлительно достигнуть Храма Истины.

Она нахмурила лоб, брови чуть сдвинулись.

— Храм Истины? Да, как-то слышала о нем…

— Принцесса, — сказал я умоляюще, — только вы и слышали, что это за и где оно! Значит, можете помочь добраться до места, хотя бы указав верное направление.

— Зачем?

— Возможно, — сказал я, — вместе с теми монахами… если там монахи,

а не что-то вообще чудовищное, придумаем, как остановить Маркус!

Она расхохоталась.

— А, это… Ну, нас Маркус не коснется. В следующий раз, когда мой замок появится в этом мире, пройдет почти сто лет. Уцелевшие уже выберутся из пещер, почти все будет отстроено за три-четыре поколения… Ты увидишь новый мир!

Я спросил настороженно:

— Вы точно намерены меня взять с собой?

Она кивнула.

— Угадал. Правда, я уже делала так несколько раз, но всегда разочаровывалась. Мне кажется, в тебе что-то особенное. Ты мне тоже кого-то напоминаешь…

— Кого?

Она сказала медленно:

— Очень-очень давних… Мне казалось, что когда я была ребенком, такой же, как ты, брал меня на руки… Это точно был не ты?

— Да вообще-то не помню, — пробормотал я. — Постранствовать мне пришлось, если честно. Первое Арндское строил, тогда оно называлось просто Арндским, Цибенлингов перебил… или не перебил, а породил?.. Все путается. Генланбае разрушил, но это было далеко отсюда…

Она произнесла настороженно:

— По времени тоже. Но, мне кажется, ты повторяешь чьи-то рассказы, хотя не могу представить, чтобы они хранились так долго. Но ты в самом деле чем-то похож на тех, Первых… Даже не скажу чем. Походкой ли, речью, уверенностью в жестах… Но сейчас ты мой почетный гость, я еще не решила, что с тобой делать…

Я пробормотал:

— Да что это я из плена в плен?

Она расхохоталась:

— Разве мой в тягость?

— Сладкий плен, — согласился я. — Даже сладчайший. Святой Антоний уже сдался бы. Как жаль, я не поэт, а довольно грубая воинская скотинка и верен присяге! Потому тверд, аки… в общем, вам придется меня поуламывать, чтобы затащить в постель.

— А ты будешь упираться?

— Естественно!

Она счастливо расхохоталась.

— Какая прелесть! Обожаю честных и простодушных, они даже юмора не понимают.

Мне кажется, она самая совершенная из женщин. Безукоризненная молодая кожа без единой морщинки, удивительно выточенное лицо, неправдоподобная фигура…

Мы поужинали, а потом она кивком отправила меня в спальню. Собственно, ничего нового, однако я в этом мире уже успел поверить, что Господь доминантом назначил мужчину, а вот она снова вернула меня в те странные времена, когда этот простой акт был превращен во что-то сложное ритуальное, что нагоняет такую тоску, что уже треть мужского населения объявила себя асексуалами, только бы не заниматься этим,

постоянно думая, что а сейчас надо вот так, а теперь вот это, а это еще рано, если судить по ее ровному дыханию…

Я, дитя своего времени, все знаю и все умею, грамотный, но это не значит, что мне эта усложненность нравится, пусть даже в изнеможении и шепнули мне, что я лучше всех. Ага, как же, тут нетрудно, когда все остальные не слыхали ни о точке джи, ни о каких-то обязательных разогревах двигателя, петтинге и прочих сложностях, которые так не любят мужчины.

Она заснула, раскинувшись в постели, чувствуется, что привыкла спать одна, раскрасневшаяся и довольная даже во сне, а я напряженно обдумывал ситуацию.

Говорят, вид спящей женщины напоминает окончание удавшейся охоты, однако в моем случае что-то не совсем так, а мое чувство опасности нуждается в серьезной корректировке и юстировке. Хоть тут меня никто не бьет по голове, а жизнь обещают самую что ни есть сладкую, но все-таки это не весьма то, о чем я думал и к чему стремился всеми жабрами. Или фибрами…

Конечно, есть гарантия, что здесь уцелею во время прибытия Маркуса, а когда этот замок вынырнет из небытия, уцелевшие уже выстроят целые города, но как-то даже рассматривать такую возможность не хочется.

Наверное, будь я постарше или послабее, мог бы и согласиться, но сейчас дурная сила даже из ушей хлещет с напором, все разумные доводы отвергаю, мудростей не признаю, а уверенность в том, что весь мир построю в шеренгу и сделаю счастливым, хочет он того или не хочет, — выше крыши.

А это значит, что не останусь, пусть тут намажут медом даже пол и стены.

Рано утром, как я и предчувствовал, она проснулась вся лучезарная, посмотрела на меня, как на своего любимого пета, которому даст самое лучшее счастье на свете.

— Как спалось?

— О, — ответил я с чувством, — как никогда! Просто прекрасно! Да, просто прекрасно!

— Рада, — сказала она, — что тебе понравилось. Кстати, хочу тебе сделать маленький подарок…

— Гм, — сказал я, — мне нравится обычай, когда подарки делает женщина. Хоть и непривычно, но приятно.

Она улыбнулась, я прочел в ее взгляде, что подарки делает доминант, а субдоминант принимает, но вслух она ничего не сказала, а дотянулась, не поднимаясь с ложа, до верхнего ящика столика возле кровати.

Я молча ждал, когда она шарила там, а что еще могу, она же делает меня счастливым, потому это дурацкое чувство опасности ни разу не пикнуло.

Она долго перекладывала чисто женские вещички, наконец с довольным возгласом вытащила нечто миниатюрное.

— Вот оно!

Я подавил тяжелый вздох, на ее розовой ладони, больше подходящей юной девушке-подростку, чем хозяйке замка, тускло поблескивает нечто, на первый взгляд похожее на те старинные часы, что в древности носили в нагрудном кармане.