Ричард Длинные Руки — грандпринц
Шрифт:
Если не ошибаюсь, тот же размер, толстая выпуклая крышка, даже цепочка такая же, только металл удивительно блестящий и гладкий настолько, что никакая грязь не прилипнет, не отыщет, за что зацепиться. И, боюсь, эту штуку положено носить на груди, как носят медальоны. Если память не изменяет, внутри рыцари обычно держат прядь волос любимой женщины…
— Открой, — сказала она. — Это очень ценная вещь, так написано в рукописи Крадлекарта. Того самого!
— Ну если того самого, — пробормотал я. — А точно того? А то сейчас столько подделок…
— Абсолютно!
— Ну
Она усмехнулась.
— Если сумеешь, эта штука твоя.
Я не стал указывать на непоследовательность женской логики, уже вроде бы подарила, а сейчас, оказывается, существует еще и дополнительное условие, что полностью отменяет все предыдущее… как обычно и бывает у женщин.
— А что о ней известно?
Она пожала обнаженными плечами, белыми и округлыми, вылепленными так же безукоризненно, как и ее лицо.
— Как минимум укажет направление.
— Куда?
— Куда скажешь, — пояснила она, — нужно только говорить четко, громко и ясно.
— Даже в Храм Истины?
Она слегка сдвинула брови.
— Да куда угодно, что ты все о Храме? В древности такие вот вещицы очень ценили. Их было создано величайшими магами Первого Царства не больше дюжины. Сколько уцелело… не знаю.
Я осторожно взял из ее пальцев, повертел так и этак. В механических часах старого типа всегда сбоку торчат всякие винтики и шпунтики для завода, для подгонки стрелок и еще чего-то там, а здесь гладко, хотя мне и такое понятно, знакомо, но мои отпечатки вряд ли примут и признают.
Я пробормотал:
— Если тут хитрый замок, то я пас. Я и без замка не всякую дверь открою, пока не расскажут подробно и с примерами, в какую сторону открывается. И не покажут пару раз.
Она рассмеялась.
— Ну да, дорогой герой, ты же человек меча и воинской славы…
— Трудно разобраться на пустой желудок, — сказал я, — и без кубка вина. У нас, когда поедим…
Крышка в моих пальцах легонько щелкнула и красиво поднялась. Одновременно заиграла божественно прекрасная мелодия. Моя душа встрепенулась во мне и, приподнявшись на цыпочки, начала озираться в восторге: где такое чудо?
Волшебница охнула, непонимающе смотрела то на чудесный медальон, то на меня. Ночная рубашка сползла до пояса, обнажая ее прелести, в самом деле настолько весьма, что просто произведение искусства, которое лучше не трогать лапами.
— Как, — прошептала она, — как ты смог?
— Да оно само, — пробормотал я ошалело, — видать, узнало хозяина.
— Что?
Глава 8
Я не отрывал взгляда от сокровища на ладони. В раскрытом виде это похоже даже не на часы, а на карточный домик, поднявшийся строго посреди двух половинок, только домик из золота, мельчайшие детали проработаны так точно, что не оставляет странное ощущение, что это настоящий дворец, то ли для микролюдей, то ли уменьшенный неким чародеем и помещенный сюда.
Мелодия продолжается, не
Она сказала шепотом:
— Неужели это дворец самого легендарного Визатерия? Да что там легендарного, это один из самых древних мифов, что уже перешел в сказки…
— Это хто? — спросил я.
— Сказочный король эглегартов, — ответила она тем же шепотом. — Это древний народ, о нем теперь только обрывки легенд.
Я продолжал всматриваться, как в окнах дворца начали вспыхивать огоньки, осветился первый этаж, потом второй, третий…
— Может быть, — проговорил я, — легенды оживут.
Она сказала потрясенным шепотом:
— Но… неужели правда?
— Что?
— Они не погибли, — сказала она тихо, — не исчезли… просто ушли от людских глаз. Наверное, здесь просто пребывали в счастливом волшебном сне…
Я сказал настороженно:
— Не рассердились бы, что их разбудили. Смотри, уже на башнях подняли флажки… А что, если закрою?
Она вскрикнула:
— Не смей!
— Почему? — спросил я. — А вдруг им спать нравится больше? Я знавал таких… За возможность отоспаться Родину продадут. Родина — это… ладно, потом. Нет, я все-таки закрою.
— Не смей…
Я решительно захлопнул крышку до того, как она ухватила меня за руку. Дворец, как понимаю, там схлопнулся, снова ставши двумерным. Его жители, если не впали в спячку, но продолжают жить в двумерности, не заметили никаких изменений.
Она смотрела в ужасе, глаза расширены, лицо побледнело, словно ожидала землетрясения или извержения десятка вулканов.
— Нельзя с ними так обращаться!
— Как? — спросил я. — Да для них ничего решительно не изменилось!.. Только и только, что трехмерность перешла в двумерность, а так все то же самое.
Ее глаза стали еще шире.
— Как это?
Я отмахнулся.
— Да элементарный переход! Мы живем в трехмерном, а сколько двумерных вселенных — не сосчитать!.. Ваш дворец, принцесса, то исчезает из этого мира, то появляется, но для вас ничего необычного?
Она посмотрела на меня огромнейшими глазами, ставши чуточку ближе к человеку.
— Н-нет…
— А здесь, — пояснил я, — простейший переход трехмерного объекта в двумерный, только и всего, простейшая математика. Ну, пусть не самая простейшая, но все-таки так понятно… не так ли? Или вы, принцесса, никогда о двумерцах не слышали?.. О народах, что живут в двух измерениях?.. Ладно, у всех бывают лакуны и даже каверны в образовании. Если нас здесь покормят, я вам попробую объяснить на примере пестиков и тычинок…
За завтраком она так гордилась изысканными, по ее мнению яствами, что у меня зудело вывалить на стол по-настоящему изысканнейшие, чтобы ахнула и заткнулась, но смирял себя и делал вид, что в самом деле изумлен и потрясен.