Ричард Длинные Руки – майордом
Шрифт:
Даже не успев запыхаться, начали переворачивать убитых, я услышал возгласы удивления. Теодорих прокричал срывающимся голосом:
– Сэр Ричард, здесь и женщины!
– Здесь нет женщин, – ответил я резко. – Здесь только слуги дьявола!
Ульман проревел, похожий в своих доспехах на огра:
– А золото у них фальшивое?
– Вряд ли, – ответил я.
– В таверне, – прорычал Ульман, – скажут правду…
– Разумное решение, – одобрил я.
Зигфрид и Теодорих, все время помня о своем рыцарском достоинстве, побрезговали
Дверь массивная, металлическая, широкая, без запоров и скважины для внутреннего замка. Асмер только что стоял ко мне спиной и колотил рукоятью меча, спустя неуловимое мгновение уже ко мне лицом, как он только это успевает, разводит руками.
– Ричард, она даже не вздрогнула!..
– Это скала, – поддержал его Зигфрид, – а не дверь.
Ульман, Теодорих и даже священники смотрели на меня с надеждой. Но, отстранив всех взмахом руки, вперед вышел отец Дитрих. Лицо верховного инквизитора стало строгим и суровым до невозможности.
– Если нет запоров, – произнес он неприятным голосом, – но не открывается, это зачарованная дверь. Отец Уллий и отец Тартарий… приступайте.
Священники встали перед дверью, и с первых же слов их горячей молитвы по всей поверхности взметнулись искры синего огня. Зашипело, по неподвижной глади пробежал странный узор, я успел увидеть нечто знакомое… Вернее, не успел, ухватило мое подсознание, ибо сердце всколотилось, а дыхание сперло. Однако узор моментально сменился, синий огонь стал оранжевым, перетек в желтый и красный, а затем побагровел и погас.
Отец Дитрих толкнул дверь ладонью, лицо его исказилось, мы все услышали запах горящего мяса. Я хотел ухватить за руку, однако вспухшая красная пятерня святого отца моментально стала привычно розовой.
Асмер пробормотал очень тихо:
– Один ключ ко всем женщинам, но к каждой двери – отдельный.
Бернард толкнул его в бок, Асмер сделал постное лицо и смиренно потупил глазки.
Отец Уллий и отец Тартарий забормотали молитвы, Асмер оглянулся на меня и шепнул:
– Может быть, надо было и мага с собой прихватить?
Я посмотрел строго и указал взглядом на великого инквизитора. Асмер примирительно улыбнулся, мол, шутка. Отец Дитрих перевел дыхание и подключился к молитве. Дверь обрела багровый цвет, от нее пахнуло жаром.
Нас отодвинуло, словно гигантской ладонью. Дверь затрещала и моментально покрылась синеватым морозным узором. Сверху и по всему проему повисли мрачно блестящие в свете факелов сосульки.
Голоса священников поднимались, падали, набирали мощь снова. Дверь все-таки реагировала: меняла цвет, покрывалась паутиной, грязью, узорами, письменами, однако по-прежнему загораживала дорогу.
Отец Дитрих наконец повернулся ко мне. В запавших глазах я увидел нечто похожее на стыд.
– Сын мой… – произнес он убитым голосом, – боюсь, придется отступить.
– Нет, – ответил я.
– Почему?
– Всякая стена, – ответил я кратко, как подобает мужчине, – это дверь.
Он с опаской посмотрел на молот в моей руке. Священники по его знаку отступили подальше. Я швырнул в камни рядом с дверью. Молот коротко и хищно простучал по воздуху быстро вращающейся рукоятью, помещение встряхнул мощный хрустящий удар. На камне образовался сложный узор, похожий на паутину из белых искристых снежинок.
После третьего удара глыба раскрошилась, мелкие осколки брызнули на пол. Вторая раздробилась уже с первого удара, из дыры пахнуло сильным запахом звериной шерсти.
Страх пробежал по спине, вздувая кожу пупырышками. Я бросил еще дважды, глыбы от ударов выпали на ту сторону. Звериный запах стал сильнее, еще сильнее.
Я услышал неясный, но быстро приближающийся шорох.
– К бою! – заорал я.
Щит мой поднялся, закрывая лицо, меч в боевую позицию, все разом приняли боевую стойку, закрывая священников своими телами. Из темной дыры выметнулись летучие мыши, но до того, как успели пролететь три шага до меня, две упали, пронзенные стрелами молниеносного Асмера.
Из норы они вылетали в таком количестве, что казалось, будто оттуда хлещет толстая черная струя. Мыши размером с разъяренных кошек набрасывались яростно, били крыльями, вцеплялись когтями. Мелкие зубы отвратительно скрежетали по металлу, у меня от этого звука почему-то заныла челюсть.
Люди перестали размахивать мечами и просто давили крыланов на себе закованными в железо руками. Отец Дитрих выкрикнул несколько слов на латыни, вспыхнул свет, несколько мышей упали, охваченные огнем. Оба священника присоединили свои голоса, еще несколько десятков тварей рухнуло на пол, сраженные святым словом.
Бернард заорал:
– Давайте, святые отцы!.. Верую!
Я отбивался, как мог, чувствуя, что наступаю уже не на камни пола, а на мягкие тела. Снизу идет хруст мелких костей, эти твари облепили со всех сторон, ничего не вижу…
Внезапно полыхнул ослепительный свет, сильно запахло гарью. Я ощутил, как с меня сползла масса тел, словно я вынырнул из вязкого болота. Зал очистился от летучих мышей, зато под ногами все еще шевелится эта масса, а у противоположной стены поднимается почти до самой дыры.
Отец Дитрих обессиленно прислонился к стене и закрыл глаза. Грудь часто вздымалась, дыхание вырывается с хрипами.
Бернард сказал уважительно:
– Почему я не священник? Одним словом, это же надо…
Зигфрид ответил с еще большим уважением:
– Я вот тоже сразу же захотел в священники!.. Очень даже! Правда, решил, что недостоин есмь…
В голосе его не было сожаления, и Бернард, коротко хохотнув, понимающе ткнул потомка Нибелунгов в бок. Теодорих с мечом наголо осторожно заглянул в пролом.