Ричард Длинные Руки – монарх

Орловский Гай Юлий

Норберт буркнул:

– Если не врут, конечно. Хотя, с другой стороны, говорят слишком часто. Что-то, может быть, и есть.

– Нет, – с жалостью ответил я, – у меня кристалла нет. Если наткнетесь где, немедля реквизируйте на государственные нужды ввиду стратегической ценности такого сырья.

Альбрехт спросил с таинственным видом:

– Но что-то же у вас есть, Ваше Величество?

– Пока что, – пояснил я, – эти штуки заменяет моя замечательная и мудрая, как я сам, интуиция. Недаром же она моя. Но все же я сам больше доверяю всяким этим кристаллам, чем себе,

они дурные и показывают всегда правду.

– Ясно, – бодро сказал Альбрехт. – Будем искать.

– Если бы попалось, – пояснил Норберт, – уже бы реквизировали.

– Потому, – сказал я, – сперва нужно понять на основании других данных, придется ли воевать за Тоннель или же он пока что в руках друзей.

Норберт кивнул с самым серьезным видом.

– А также хорошо бы узнать судьбу турнедских армий.

– Они не турнедские, – возразил я сердито. – Уже доказали верность и преданность моему Величеству, тогда высочеству, а то и всего лишь какой-то там светлости, уже и не помню!

– Помню-помню, – буркнул он. – Стальграф Филипп Мансфельд пожалован титулом лорда Галекширского с вручением в пользование королевства Жемчужных Ключей, а рейнграф Чарльз Мандершайд получил земли королевства Сильверланд… Это неслыханная щедрость, так что для верности достаточно.

Я поморщился.

– Думаю, у них есть и более весомые причины.

Норберт смолчал, Альбрехт обронил с сомнением:

– В самом деле?

– Оба видят во мне завоевателя, – огрызнулся я. – Не забывайте, они до мозга костей прирожденные вояки. Гиллеберд умел подбирать людей. И оба уважали Гиллеберда за его замашки завоевателя, а не за сидение на троне.

Альбрехт промолчал, взгляд остается встревоженным. В самом деле, начиная очень рискованный рейд отдельной ударной армии в земли самого Мунтвига, я всем послам, дружественным и недружественным королям говорил о неисчислимых полчищах, которые якобы прут за мной следом, но на самом деле армии Меганвэйла и Шварцкопфа оставил на границе Варт Генца и Скарляндии встречать полчища Мунтвига, а наиболее закаленные в боях и хорошо укомплектованные армии стальграфа и рейнграфа оставил в Сен-Мари, поручив им охранять любой ценой наиболее стратегически ценное для меня: бухту и строящийся флот.

А сейчас это можно использовать как мою мудрость и предусмотрительность, дескать, предвидел, знал, чувствовал. Интуиция велела не брать с собой в поход, а оставить в стратегическом резерве, и вот теперь все видят мою гениальность. Это же практически половина моих сил для начала операции «Возвращение Сен-Мари»! Или, может быть, назвать «Возвращение короля»?.. Хотя королем тогда еще не был…

Однако хорошо помню, что в последнем нашем разговоре с Кейданом, больше похожем на поединок с оружием в руках, он сразу же указал мне, сволочь, на очень уязвимые места моей расстановки сил. Армия стальграфа по моему поручению прикована к месту, охраняя порт и флот, а рейнграф растянул войско вдоль всего побережья Сен-Мари, оберегая от вторжения пиратов.

– Допустим, – сказал Альбрехт, – оба устояли перед посулами Вирланда Зальского принести ему присягу, как единственному властелину Сен-Мари…

– Не допустим, – сказал я, возвысив голос, – а наверняка!

– Допустим, – сказал он невозмутимо, – что наверняка. Но обе армии в очень невыгодном месте.

– Я что, не знаю?

Норберт напомнил Альбрехту:

– Армия сэра Филиппа собрана в один могучий кулак.

– Зато, – возразил Альбрехт, – лишена возможности маневра из-за приказа охранять бухту. Про растянутую в тонкую линию армию сэра Чарльза и говорить нечего: за спиной только океанские волны, не отступить.

– Все равно предпочтут сражаться, – сказал я, но сам чувствовал, что голос мой прозвучал не слишком уверенно.

Он посмотрел на меня с сочувствием.

– Вирланд Зальский, у которого в руках вся верховная власть в Сен-Мари, слывет не только опытным полководцем. Ваше Величество, вы сами убедились, что политик он еще тот, когда он сумел отыскать наиболее выгодную для себя тактику.

– И остался единственным в Сен-Мари, – согласился я, – кто так и не принес мне присягу.

– Наверняка, – сказал Альбрехт, – он выберет стратегию, что приведет к победе. Сам он один из богатейших людей королевства, владеет огромными землями на севере страны, через которые предстоит пройти, если прояснится ситуация с Тоннелем.

– Погоди, – сказал я, – он остался единственным непобежденным потому лишь, что ушел от сражений и заперся в крепости Аманье, что блокирует дорогу в земли его сторонников. Он сам как-то говорил мне, что устал воевать и жаждет покоя, тем более что заполучил наконец-то женщину своей мечты.

– Полагаете…

– Да, – сказал я. – Он будет действовать уговорами и угрозами. Мягким, но непрекращающимся давлением. Вступить в битву с этими двумя прекрасно обученными и закаленными армиями… такая победа обойдется ему разорением половины Сен-Мари. Или хотя бы трети.

– Но победит.

– Он предпочел бы почетную сдачу, – сказал я. – И дал бы обоим графам, скажем, титулы герцогов и огромные земли.

– Откуда их возьмет?

– В Гандерсгейме, – напомнил я. – Там ведь все мое, помните? Еще император пожаловал его мне вместе с титулом маркграфа. Так что Вирланд мудер и осторожен. Думаю, он и с нами начнет долгие и занудные переговоры. А это проигрыш.

Альбрехт спросил с интересом:

– Перемудрите?

Я покачал головой.

– Нет, время работает на нас. Подойдет вся огромная армия. Сломившая хребет Мунтвигу. Потому иногда оперативность в принятии решений лучше мудрой осторожности.

Норберт пробормотал:

– Вирланд может с вами воевать, но… отнять ваши личные владения? Пожалованные, как мы помним, императором лично?

– Вы же знаете, барон, – напомнил я, – на императора здесь всем чихать. В летописях да, пугающие записи, что он однажды присылал некие корабли с такой армией, перед которой ничто и никто не мог устоять. Но это когда было!

Он кивнул.

– Все верно, Ваше Величество. За это время то ли император смирился с потерей заокеанских владений, то ли на юге у него проблемы такие, что не до нас…