Ричард Длинные Руки – монарх

Орловский Гай Юлий

– Много работы? – спросил я.

– Больше, – ответил он, – чем хотелось бы. Очень много выступающих за карающую длань Господа. Дескать, наступает Страшный суд, все погибнут, праведных сразу в рай, неправедных в ад. И не нужно терпеть все тяготы земной жизни.

– Да, – согласился я, – таких надо в застенки.

Он поморщился, покачал головой.

– Таких не трогаем. Я велел брать тех, кто подбивает народ идти на холм и повалить это железное дерево дьявола. Дескать, здесь пытаются помешать свершиться Божьему Суду, потому нужно казнить этих

еретиков народным судом.

– Народным, – уточнил я, – это без суда?

Он посмотрел с иронией.

– Еще не запомнил? Любой закон лучше беззакония. В общем, вчера пришли два отряда по пятьсот человек, я сразу велел схватить наиболее фанатичных.

– Они в застенке?

Он вздохнул, но взгляд оставался прям и строг.

– Нет. Ты же знаешь, что такое застенки инквизиции. Схваченных просто не сумели довести до тюрьмы. Те пытались совершить побег, их перебили.

Я сказал поспешно:

– Сейчас везде чрезвычайное положение. А при чрезвычайном и меры чрезвычайные.

– Ты все еще один? – спросил он. – Без свиты?

– Скажу правду, – заявил я. – В целях собственной безопасности я взял за правило нигде особенно долго не задерживаться. Убийцы заморятся бегать за мной по всем королевствам!

Он улыбнулся, оба знаем, что это не совсем правда, но народу и лордам нужно правдоподобное объяснение, а это годится больше всего, так как покушения на жизнь царствующих лиц – профессиональный риск, и защищаться можно разными способами.

– Мы стараемся вовремя нейтрализовать этих проповедников апокалипсиса, – сказал он. – Человек – странное существо. На хорошие новости не обращает внимания, а плохим как будто рад и начинает распространять их с огромным удовольствием.

– А если тем же концом в то же место? – спросил я.

– Это главное, – пояснил он. – О Маркусе можно говорить разное. Они свое, мы – свое.

– Отец Дитрих, – сказал я, – как-то заспорили знатоки по какому-то моменту в Библии. Наконец старший взмолился: «Господи, покажи, что они не правы, яви чудо, заставь реки течь вспять!» Прогремел гром, реки потекли вспять, но толкователи лишь пожали плечами, дескать, а при чем тут реки, это не доказательство. Снова спорили, доказывали, нашли еще варианты, наконец старший снова вскричал: «Господи, покажи и что они ошибаются, заставь дождь пойти из земли»! Блеснула молния, прогремел гром, прямо из земли ударили струи дождя и пошли падать в небо.

Отец Дитрих спросил с интересом:

– И тогда не поверили?

– И это не убедило толкователей Библии, – сказал я, – дескать, и такое возможно, подумаешь! Старейшина вскричал в отчаянии: «Господи, ну скажи же им, что ты сказал именно так, как записано, а совсем не то, что они тут твердят!»

Отец Дитрих хмыкнул.

– И что?

– В небе раздвинулись тучи, – сказал я, – и могучий голос прогрохотал сверху: «Это я, ваш Творец подтверждаю, что именно так я и сказал!» На что толкователи только пожали плечами, а один поднял голову к небу и возразил: «Ты дал нам законы, а толковать их – наше дело!»

Отец Дитрих рассмеялся, но прозвучало это горько.

– Ну да, если бы Господь жил на земле, люди каждый бы день били в его доме окна… Кажется, догадываюсь, сын мой, зачем ты рассказал мне эту притчу. Но это очень опасная дорога.

– Господь дал нам не только законы, – напомнил я. – Но и свободу воли, чтобы мы могли толковать их применительно к. Иначе вымерли бы даже с самыми лучшими законами!

Он покачал головой.

– Подумай хорошенько.

– Отец Дитрих, – сказал я наигранно бодро, – вы меня пугаете. Неужто я пру не по той дороге?

– По той, – ответил он, но голос прозвучал тревожно, – но твоя особенность в том, что можешь с одинаковой легкостью пойти как по одной, так и по другой.

Я поклонился.

– Отец Дитрих, не буду отрывать вас от дел…

Он перекрестил меня.

– Иди с Богом, сын мой, и неси тяжкую ношу дальше. Господь никого не нагрузит больше, чем тот может вынести.

Глава 4

Я заканчивал большой круг вокруг холма, прикидывая, откуда может прийти опасность, когда за спиной простучали быстро приближающиеся конские копыта.

Немолодой рыцарь с серьезным суровым лицом круто осадил коня, едва я повернулся к нему.

– Ваше Величество, – прокричал он. – Барон Гастон Келляве к вашим услугам. Поставлен охранять этот холм и ту штуку, которые вы водрузили. У меня вот там шатер, Ваше Величество! Он в полном вашем распоряжении, а я переночую у костра с солдатами.

– Барону не к лицу ночевать с солдатами, – обронил я.

– Это мои люди, Ваше Величество, – возразил он с некоторой гордыней. – И, думаю, там есть и достойнее меня.

– Хорошо сказано, – заметил я, лицо рыцаря нравилось, открытое и честное. – Барон, не беспокойтесь. Я просто волнуюсь за этот маяк…

– Это будет маяк, Ваше Величество?

– Да, – ответил я, – но ночевать некогда, я сейчас же отправлюсь обратно.

Он взглянул на небо.

– Надвигается ночь, – проговорил он тревожно, – Ваше Величество, лучше ее переждать здесь. Да еще с бурями и грозами, посмотрите на тучи!..

Я ответил со вздохом:

– Однажды, когда Помпею нужно было срочно отплыть в Рим, поднялась буря, и кормчие не решались сняться с якоря. Тогда Помпей первым взошел на борт корабля и, приказав отдать якорь, вскричал: «Плыть необходимо, а жить – нет!»

Он криво улыбнулся:

– Не знаю, кто такой этот Помпей, но сказал он хорошо. Неумно, но красиво.

– А кто из нас живет умно? – ответил я. – Всех нас толкают, тянут и подгоняют страсти, а ум сопит в сторонке в тряпочку. Так что бдите, барон, и охраняйте этот холм любой ценой! Кто бы ни попытался прорвать цепь охраны, убивайте без жалости!

Он отсалютовал.

– Все сделаю, Ваше Величество. Еще раз, вон там мой шатер. Потом буду показывать внукам и правнукам.

– Зайду, – пообещал я, – однако ночевать не останусь, это точно.