Ричард Длинные Руки – монарх
Шрифт:
Он отсалютовал и унесся к своим людям, вскоре оттуда на быстрых конях примчались двое, один отсалютовал и сказал почтительно:
– Ваше Величество, барон Келляве отправил нас служить вам и охранять!
– Зря он это сделал, – буркнул я. – Вам придется нелегко…
В шатре чисто и уютно, хотя мне без разницы, я сел за стол и, прислушиваясь к тому, что за стенкой шатра, вытащил Зеркало Горных Эльфов. Выглядит мертвым, но все равно поэкспериментировал, тыкая пальцем в свое отражение. Когда-то же там накопится достаточно энергии если не для превращения зеркальной рамы в портал
Пока глухо, но теперь нужно делать это ежедневно, а потом запомнить, сколько времени нужно на вуайаризм, сколько на пролезание через портал моей персоной, а сколько с моими двумя четвероногими друзьями…
Послышались приближающиеся шаги, я поспешно сунул зеркало в сумку и, застегнув, сделал вид, что мыслю над глобальными проблемами, деятель моего масштаба может без ущерба для своего имиджа мыслить только в таком ракурсе.
Приоткрыв полог, в щель просунулась голова одного из воинов.
– Ваше Величество, – выпалил он. – Из города в нашу сторону прет толпа!
– Враждебная? – спросил я. – Или паломники?
– На паломников не похоже, – сказал он быстро. – Там уже неделю бродячие проповедники подбивают народ разнести здесь все.
– Готовьтесь драться, – велел я.
Он исчез, я торопливо перекинул сумку через плечо и пошел на выход. Такого испытания еще не было, чтобы не с монстром сойтись грудь в грудь в смертельной схватке, а с простым народом, что идет в бой «за правду и справедливость», как он считает, а не воровать и грабить.
У подножия холма охраняющие его воины начали стягиваться в одну сторону. От городских ворот далекого города уже показалось темное пятно, плывущее в нашу сторону по земле, словно тень от тучи.
Бобик подбежал, заглянул в лицо, глаза из теплых коричневых стали багровыми, а из горла вырвалось глухое низкое рычание.
– Нет-нет, – сказал я с тоской, – нельзя же их… Не ведают, что творят…
Арбогастр тоже в сторонке перестал жевать нечто хрустящее, поднял голову и вслушался.
Толпа еще далеко, но видно, как из городских ворот продолжает выдавливаться эта масса черного люда. Он черный еще и потому, что все в темном, «немарком», в то время как благородные обычно рядятся в яркие цветные одежды, но эта черность пугает, словно наступает тяжелая и вечная ночь.
Я оглядывался в беспомощности, торопливо перебирал все свои возможности, умения и амулеты, но тут не помогут ни умение ходить сквозь стены, ни волшебные мечи, ни какие-то еще орудия убийства, которых у меня больше всего.
Бобик развернулся, гавкнул. В нашу сторону спешит большой рыцарский отряд, во главе рослый и явно молодой, судя по лицу и фигуре, лорд, надменный и гордый, за спиной красиво и величественно развевается белый плащ, а спереди во всю грудь пламенеет огромный красный крест, как святой рыцарский обет совершить подвиг.
Шея коня сверху накрыта широкими стальными полосами, стальной налобник с затейливыми вырезами для глаз вообще превращает его в некое чудовище вроде дракона.
Я рассматривал его бесстрастно, как и положено королю, а он с достоинством покинул седло, сделал несколько шагов в мою сторону и преклонил колено.
– Ваше Величество…
Я выждал пару необходимых по этикету мгновений и ответил ровно:
– Поднимитесь, сэр.
Он встал и сказал быстро:
– Баннерный рыцарь Кенговейн, прислан графом Гуммельсбергом. Он послал нас сюда и велел охранять холм с этой штукой. Предупредил, что из обоих городов сюда могут двинуться целые толпы разъяренных горожан…
– Гуммельсберг, – повторил я, – Гуммельсберг… Предусмотрительный у вас сюзерен. Он так и сказал?
Он посмотрел на меня с укором.
– Граф Гуммельсберг?
– Вы его родственник? – спросил я. – Или верный вассал?.. Хотя да, сэр Альбрехт старается, чтобы комар носа не подточил. Сколько у вас человек?
– Пятьдесят, – сообщил он и, заметив, как дернулось мое лицо, добавил торопливо: – Но это испытанные в боях люди!
– А есть ли у них опыт и умение рубить и разгонять безоружных горожан? – спросил я. – То-то. Они уже прут сюда. Граф Гуммельсберг все предусмотрел в точности. Даже как будто и время рассчитал.
Он повернулся в сторону города, всмотрелся в двигающуюся в сторону холма толпу, уже долетают отдельные крики, его лицо не изменилось, сказал важно:
– Думаю, Ваше Величество, их надо остановить.
Я изумился:
– Правда?
И снова он не понял, кивнул с достоинством, гордый, что подсказывает самому королю, неспособному понять такую простую вещь.
– Да, Ваше Величество.
– Развертывайте отряд, – велел я, – пока посмотрю, что там за народ сюда попрет. Мерзкое дело нам предстоит, но, что делать, придется и свой народ рубить, если придется защищать его же самого от самого себя.
Со стороны города ползет темная тень от сверкающего грозными огнями облака в небе. Я судорожно протер глаза, что-то у меня со зрением, какая тень, это же прет в нашу сторону темная масса народа, уже распаленного справедливым гневом.
Во главе, что заметно сразу, трое или четверо вожаков то ныряют в толпу, то вырываются вперед, заметные лидеры, без которых любая толпа просто спит.
Сейчас они всячески подогревают свой энтузиазм криками и жестами, призывая людей идти и сокрушить, конечно же, еретиков и нарушающих волю Господа. Толпа прет, как весеннее половодье, что в грязной воде несет мусор, смытые с берега и разбитые вдрызг сарайчики и курятники, кусты, трупы животных, обломки не успевшего растаять льда, и снова грязь и грязь…
Я остановил арбогастра, еще не зная, что и как делать. Но остановить, как глубокомысленно сказал этот баннерный сэр Кенговейн, этих обманутых дураков надо, хотя когда я слышу такое и таким тоном, то так и подмывает сделать наоборот, будто выслушал женщину.
– Бобик, – сказал я строго, – останешься здесь.
Во главе толпы напористо двигаются, как ни странно на первый взгляд, священники, но, с другой стороны, почему странно, именно священники и раздирали единый плащ Христов, умело наброшенный на всю Европу такими гигантами, как Тертуллиан и Августин. Лютер был священником, как тот же Кальвин, Гус или даже Коперник, но церковь разодрали на крупные и мелкие куски.