Ричард Длинные Руки – ярл
Шрифт:
— Это твой меч?
— Да, — признался я. — Но он не краденый! Так, убил — снял, убил — снял, все по-благородному.
Призраки переглянулись, один пробормотал замогильно:
— Я чую в нем Силу…
Допрашивающий меня призрак сказал веско:
— Я герцог Бертольд Венденский. В мое время в тех краях были непроходимые земли. Как там сейчас?
— Все хорошо, — ответил я поспешно. — Тишь, благодать, птички поют… и люди тоже, как птахи небесные, по дорогам ходят и… клюют, клюют. Господа, давайте спать, а? Мне с утра ехать и ехать. Хоть конь у меня и арбогаст, как его называют умники, но сам я не арбогаст, мне нужно хорошо спать и есть, а то ослабею. Я вообще слабый…
Призраки молчали, Бертольд повернулся к Зегевальду.
— Дорогой мой правнук… вы всегда отличались чутьем… хотя оно и подвело вас в последнем вашем предприятии…
Зегевальд недовольно сверкнул призрачными очами, но приблизился ко мне, я в страхе закрыл глаза, по коже как будто ветерком, в следующее мгновение голос Зегевальда прозвучал уже из-за спины:
— Я чувствую на нем запах арбогаста! Слабый запах, но, похоже, этот человек часто садится на него верхом.
— Я сажусь в седло, — на всякий случай уточнил я. — А конь ничего, хорош.
В гробовом молчании, которое мне показалось уважительным, послышался сухой кашель. Над рыцарским доспехом с эмблемой дерущихся драконов колыхнулось узкое сухощавое лицо с близко посаженными глазами. Я ощутил, как в меня всматриваются с интенсивностью бормашины.
— Господа, — прозвучал скрипучий голос, — я, герцог Гельмольд из Плессэ, один из самых старейших в роду… За всеми вами следил, видел, как вы покидали детские колыбельки… но я не помню, чтобы кто-то из вас приехал на арбогасте, имея на поясе молот Древних Королей, а за плечами лук Арианта!
— У него еще и меч Арианта, — произнес кто-то. — Вон Дербент чует в нем Силу. Вы правы, герцог, я тоже считаю этого человека достойным имени Валленштейнов.
Еще один призрак сказал негромко:
— Особенно теперь, когда угасает некогда великий род, а теперь уже, считайте, угас…
— Герцог, — возразил достаточно молодой воин в богатых доспехах, — у нашего благородного Готфрида еще есть возможность продлить род…
— Ха, — ответил герцог яростно.
— Ну что вы, он не настолько уж и стар…
— Ха, — повторил герцог презрительно.
— Но достопочтенный Дененг и в свои сто сорок сумел…
— С помощью конюха?
Еще один голос раздался почти из угла, там луна высветила широколицего господина с расплюснутым ударом булавы носом и двумя глубокими шрамами на щеке. Он выглядел почему-то чуточку чужаком, хотя я безошибочно отыскал черты кровного родства со всеми изображенными на портретах: молодых, старых, хмурых, высокомерных или излучающих довольство победителя.
— А вы уверены, что герцог Готфрид вернется?
Сразу несколько голосов ответили с негодованием:
— Он всегда возвращался!
— Он могучий воин!
— Он не мог погибнуть просто так!
Широколицый буркнул:
— Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить. Ему слишком долго везло. Он возвращался из таких мест, откуда редкий герой мог… Кстати, если этого юношу не признать наследником рода Валленштейнов, то что с ним делать?.. Кто видел нас, становится либо членом нашего рода, либо… сделать ли его безумным или же пусть просто выпадет из окна? Головой на камни?
Я ощутил себя на перекрестье десятков пронизывающих взглядов. Я откашлялся, колени начинают вздрагивать все сильнее, проговорил:
— Послушайте, почему бы не решить все путем переговорного процесса? Я вовсе не стремлюсь в ваш славный и безусловно великий род, вы ведь наверняка пролили крови больше, чем я выпил компота. Я просто мимо ехал, вот и зашел… и поеду себе дальше.
Герцог Бертольд Венденский сказал с упрямством урагана:
— Вы — соискатель титула. Без нашего одобрения невозможно свершение… да, невозможно.
В комнате прошелестели голоса:
— Невозможно…
— Мы решаем…
— Что у него за талисман на груди?
— Стать герцогом…
— Решаем, кому быть герцогом…
— …кому править…
— …а что говорит отец Филипп…
— Да, надо спросить еще у его преподобия…
Имя Филиппа повторялось все чаще, наконец все умолкли, а широколицый воззвал:
— Отец Филипп!.. Вы нужны нам. Вы в самом деле нужны. Просим вас появиться!
Пес, к моему удивлению, спокойно поднялся и отправился к самому дальнему рыцарю. Только сейчас я заметил, что над ним не мерцает призрачное лицо, рыцарь остается нем и недвижен, но после восклицаний за решеткой забрала появился ровный фиолетовый свет. Доспехи заблистали, по металлу пробежали огоньки. Облачко выплыло такое же крохотное, но быстро разрослось, к моему удивлению, появилось не только лицо, но и полупрозрачная фигура. В полной тишине призрак отделился от рыцарской скорлупы, я рассмотрел человека в сутане, изображение стало ярче и рельефнее. Человек оставался призрачным, полупрозрачным, однако я четко видел тело, босые ступни, что по щиколотку тонут в пышном ковре.
Пес посмотрел на него с интересом, призрак легонько коснулся его головы полупрозрачными, как медуза, пальцами, а в меня всмотрелся остро и недружелюбно. Взгляд суров и полон подозрительности, даже злости, но пока пальцы перебирали шерсть на загривке Пса, призрак явно смягчился, сведенные в злую гримасу черты лица расслабились.
— Удивляетесь? — спросил он мертвым голосом. — Да, я был полководцем, захватывал и жег города… но закончил жизнь святым монахом, а последним моим желанием было, чтобы художник увековечил меня в таком облике…
— Да я ничего, — пробормотал я. — Я из таких земель, где умные и грамотные люди ценятся… высоко. Не настолько, правда, как разбойники высокого полета, именуемые олигархами, но все-таки… теоретически… хоть и с задержками по зарплате…
Он смотрел на меня внимательно, в глазах мелькнуло удивление.
— Да, в ваших дивных краях это так… Но об этом как-нибудь потом, а пока объясните, каким образом у герцога Готфрида внебрачный сын, а мы ничего не знаем?
Я развел руками.
— Знаете, я просто прикололся. На самом деле никого обманывать не хочу. Это проклятый дождь задержал, но утром сваливаю в любом случае, пусть даже снова потоп и всякие хляби небесные. Никакой я не сын внебрачный. Лапшу навешал стражам, чтобы пустили через Перевал!.. Утром, когда выеду за ворота, уже не заикнусь о такой дурости.